Янтарная кровь куртизанки (СИ)

— А у дядюшки не забалуешь. Если супец получался невкусный или каша пригорала, он котелок на пол переворачивал, и приходилось быстро готовить другой ужин. Да ещё и убираться, полы скрести… Снега-то принесёте или самой бежатися?

С ухмылкой мастер Виджан сходил в буран и принёс целый котелок кипенно-белого снега, подвесил его над очагом, а потом заметил:

— Так мило слышать ваш деревенский говорок. Где вы росли, вильена Вейра?

Поколебавшись несколько секунд — всё же беглая крестьянка! — она сказала нехотя:

— В Теренбурге. Но никому не говорите. Вы же понимаете, что я незаконно покинула бург и пришла в мегаполию…

— Не скажу, — как-то странно ответил он. — Ваш дядюшка говорил, откуда вы у них взялись?

— Тётушка. Но обычно только когда хотела пристыдить меня…

…Бабочки были такими красивыми, так изящно порхали с цветка на цветок, что Вейра даже забылась. Зачем она здесь? Ах да, тётушка послала её за чабрецом… Но бабочки! Какие крылышки, какие яркие раскраски! Залюбовавшись, Вейра поставила корзинку на землю и подняла руку. Вытянула палец в сторону ближайшей стайки. И принялась рисовать в воздухе золотистые узоры.

Тончайшая пыльца, как будто опадающая из ярких, налившихся соками цветов яблони под тяжестью неуклюжих пчёл, вилась между голубоватых, жёлтеньких и коричневых крылышек, осыпаясь на них, подталкивая в разные стороны, расцвечивая и украшая. Вейра так увлеклась, что не услышала, как её зовут со стороны деревни. А потом цепкие пальцы схватили за ухо:

— Вот ты где, негодяйка! Играешься?! Магичишься?

— Пуститеся, ой пуститеся, больно-о-о! — заныла Вейра, но тётушка, отвесив пару подзатыльников, потащила к дому, уже за руку, но, казалось, что сейчас вырвет плечо. В голове гудело и кружилось, страх липкой холодной рукой сжал сердце. Выпорют, ой выпорют… Но ведь она только играла, ничего такого не сделала! И чабрец бы собрала быстро… Ой-ой! Больно-то как!

Дядюшка как раз запрягал лошадь, чтобы отвезти бочки с элем на базар. Тётушка швырнула Вейру ему под ноги и зашипела, оглянувшись:

— Опять магичилася! Опять рисовалася магией в воздухе! Наказание нам на голову!

— Виделся кто? — деловито спросил дядюшка, бросив вожжи на широкий круп и медленно взяв с повозки хлыст. Вейра съёжилась, пытаясь отползти под телегу, но тётушка ногой преградила путь, не переставая жаловаться:

— Никто, никтошечки! А как увидятся? Что делаться тогдашь? И зачем только взялися это наказание на наши головы? Зачем ты жрецу поклялся раститься эту приживалку? Стыдобища людям в глаза посмотретися — крестьянское дитя господской магией балуетеся!

— Тётушка, я большешь не будуся, — пискнула Вейра, а дядюшка ответил:

— Натурально не будешься.