Янтарная кровь куртизанки (СИ)

— Ты говоришь, как мастер Виджан, — недовольно протянула Вейра, снова оборачиваясь к зеркалу и пощипывая щёки. Лира усмехнулась, на этот раз с грустью:

— Потому что мы говорим об одном и том же. Купи дом, купи титул, купи карету и слуг, но никогда не становись содержанкой богатого сластолюбца. Никогда. Раз уж продаешь своё тело, решай кому, когда и за сколько гаульденов. Поняла?

— Поняла.

Вейра взбила локоны причёски и крутанулась перед зеркалом. Улыбнулась, показав ряд белых ровных зубов, и сказала сама себе:

— Да, эта идея мне тоже нравится больше.

Вейра даже не заметила, как оказалась на улице. Мороз? Нет, ей было жарко. Жарко до обморока. Зачерпнув пригоршню снега, Вейра с наслаждением приложила его к щеке, ко лбу, к шее. Снег обжигал, потом таял, стекая по коже под воротник платья, теплея, щекоча. Да, Лира сказала бы то же самое, что и мастер Виджан. Только по-другому. «Ты безмозглая идиотка, шмакодявка! Иди и порви их всех на этом дурацком совете, а потом сядь на трон и правь! Дай людям надежду, дай им возможность жить лучше — ведь ни один император за всю историю Блаугарда не совался в трущобы и не знал, как выживают шлюхи, нищие и калеки! А ты знаешь!»

— Хорошо, Лира, — едва слышно сказала Вейра. — Я так и сделаю.

Обернувшись к мастеру Виджану, она продолжила без выражения:

— Я согласна ехать на совет. Проводи меня в карету, а то маленький наследник замёрзнет и заболеет.

— Ты впервые назвала его не императором, а наследником, — пробормотал мастер Виджан, беря Вейру под локоть.

— Потому что я стану императрицей, а он будет наследовать за мной. Пойдёмте же отсюда.

— Вейра… Мне жаль, что Лира…

— Потом, мастер Виджан. Не напоминайте мне о ней пока. Вы не поймёте.

Снег противно скрипел под подошвами туфель, будто насмехался над ней. «Вей-ра ду-ра! Вей-ра ду-ра!» С досадой пнув носком маленький сугроб, она выпрямилась, насколько это было ещё возможно, и вздёрнула нос. Сегодня её жизнь изменится кардинально. Сегодня всё закончится и всё начнётся. Да, она займёт своё место, чтобы стать настоящей императрицей, и никто, никакой совет из седых и хитрых стариков не помешает ей.

Мастер Виджан распахнул дверцу кареты и помог Вейре забраться внутрь. Фирмина высунула лицо из своих пуховых платков и пожаловалась:

— Замёрзли мы уж совсем! Негоже так людей на морозе держать!

— Скоро будем во дворце, не беспокойся.

Он захлопнул дверцу, не глядя на Вейру, но в этот раз она ощутила волну страха. Полицейский боялся. За неё. За маленького вена Северьяна. Немного за себя. И это было самым страшным. Ведь он казался Вейре таким уверенным… А теперь боится. Но поздно бояться. Сегодня решилась она.

Карета тронулась, скрипя полозьями по укатанному снегу, и Вейра с жалостью посмотрела на мальчика, укутанного в одеяла. Младенец мирно спал, не зная, что в этот момент все вокруг напряжённо ждут исхода ещё не начавшегося поединка. Кровь в его жилах не подсказывала, не предвидела, не волновалась. Слишком мало в ней янтаря. Пусть. Вейра позаботится о нём, о маленьком сироте, который тоже никому не нужен безвозмездно. У него будет другая судьба, нежели у неё самой. Никто не запретит ему быть собой, никто не отнимет права видеть лица родителей и сестёр на портретах, жить в богатых покоях, положенных ему по рождению. Вейра защитит наследника и дальнего кузена…

Кровь шумела в висках, отчего Вейру мутило и качало. Непроизвольно она начала дышать глубоко и протяжно, чтобы прийти в себя. Неизвестность убивает больнее и мучительнее, чем клинок или удавка. Каким будет совет, Вейра не знала, а мастер Виджан не сказал. Возможно, он тоже не знал. Но у него был план. Хотя бы.

Они подъехали ко дворцу со стороны оранжереи. Там же неподалёку, чуть в стороне от аллеи, стыдливо скрытые рядами узкостройных елей, стояли казармы для гвардейцев и охраняющих территорию солдат. Конюшня была тоже где-то поблизости, потому что ветер доносил с той стороны сладковатые запахи навоза и терпкие — мочи. Мастер Виджан спешился, бросив повод на столбик ограды и открыл дверцу. Вейра выбралась наружу, нервно бросив Фирмине:

— Давай-ка, пойдём греться.

И огляделась, спрашивая у мастера Виджана:

— Что же, благородный мастер, куда теперь?

Чёрные дорожки были очищены от снега, вдоль них лежали чуть примятые сугробы из грязных комьев. По одной из дорожек, опираясь на клюку, спешил седой старик, прямой, как кипарис, морщинистый, как бес-крадун, и встревоженный, как клуша над цыплятами.