Янтарные глаза

Боковым зрением он заметил свет за шторой. Перегородка, отделявшая кабину пилота, исчезла в стене.

— Что тут… господин Саруман?..— зазвучал удивленный голос Ранганатана.

Лукас слышал, как молодой пилот встает. Движение тени: заглядывает в каюту… безуспешно пытается включить свет… разговаривает сам с собой, и в его голосе разрастается паника.

— Но ведь… Господи, где они? Их нет! Их убили. Их забрали…

«Я здесь»,— сказал Лукас. Но не заметил, что забыл открыть рот.

Он хотел достать руку из плазмодия, но гриб неожиданно начал оказывать сопротивление. Левой рукой он схватился за тиковую стену, оперся головой на предплечье и попытался сосредоточить взгляд на знаках на дисплее. При этом вдруг осознал, что круг рыскающих иголок уже не там, где был прежде. Плазмодий немного размывал предметы… но все они определенно были воткнуты в его запястье. Он безуспешно попытался высвободить руку. Это усилие совершенно его истощило.

Кроме того, было уже поздно.

Вновь знаки. «Ты сопротивляешься! Ты совершенно не понял суть этого таинства!» — говорил Корабль.

Лукас не мог ему ответить… и не только потому, что не знал пятеричной системы. Все в нем сжалось от резкого наплыва чувств. «К сожалению, это не яд. Иначе я был бы счастливым трупом. Это гмершал»,— подумал он.

Гмершал.

Его сознание язвительно поглядывало с другого берега. «Лошадиная доза гмершала. Твое любимое, Лус. Слезливая мелодрама! Но не только — судя по тяжести в ногах, тебе достались и другие священные ссенские вещества — наверняка крё или лаёгр, а может и оба. Рё Акктликс! Хоть бы там не было рвё, вещества Озарения, гадость редчайшая, хоть бы не оно! Ты и так влип. Сколько будет пота и слез! От такого коктейля после стольких лет воздержания будет неплохо колбасить».

Лукас всхлипнул. Он задыхался от жалости к себе: типичный ком в горле, вечная проблема всех преданных женщин и сторчавшихся бедняг. Перед глазами возникло лицо отца. Так близко. Так четко.

— Еще, Лукас,— говорит Джайлз Хильдебрандт и крепко сжимает его плечо.— Оба стакана, будь добр. До дна. Только попробуй вылить, как в прошлый раз. Или, клянусь, я буду вводить инъекциями!

Из дикой центрифуги чувств, в которую превратился мозг Лукаса, вдруг вырвалась на поверхность чудовищная ненависть. Лукас гневно стряхнул с себя руку отца.

— Нет! — взвизгнул он.— С меня хватит! Я не хочу!

В тот момент из его глаз брызнули слезы. Как и стоило ожидать, учитывая обстоятельства: слезы беспомощного ребяческого гнева. Но не только гнева на отца. Также гнева на себя… и на то, что он перестал себя контролировать.

От отца во все стороны распространялся запах незнакомого мыла и шампуня.

— Лукас. Я могу попробовать открыть ее, но ты должен перестать сопротивляться.

Странный запах. «Нет, это не он»,— понял Лукас. Вдруг он заметил, что стало светло. Что он на Корабле. Что Джайлз Хильдебрандт умер пятнадцать лет назад.

«Замечательно»,— кисло подумал он. Его взгляд упирался в гладкую поверхность тикового дерева. Он оперся о нее щекой и просчитывал, что будет дальше. Первая волна, действие гмершала, спала. Это были лишь токсины, не активные споры, но получить дозу напрямую в кровь намного действеннее, чем пить его. Он мог стоять так и рыдать полчаса, ничего об этом не помня. Все равно. Этого уже не узнать. Скоро в дело вступит крё, но его действие вполне сбалансировано. Лаёгр, в свою очередь, действует больше на тело, чем на психику. И в этой смеси он явно был: это едкое ощущение на нёбе, онемение языка. Сейчас он позн'aет невероятное блаженство. Горько-сладостное настроение. Полное физическое ­освобождение. И затихать оно будет долго, очень долго.

Перспективы, в общем-то, совсем неплохие.

Лукас медленно покачал головой.

— Не нужно, Аш~шад,— хрипло выдавил он из себя.— Если я кричал на тебя, прости меня. Это я не тебе.

Он заметил, что с другой стороны стоит и Ранганатан, и мысленно вздрогнул — какой позор! Но он был слишком одурманен, чтобы придать этому большое значение.

— Оставьте меня. Всё в порядке. Прочитаю, что мне говорит мой Корабль.

С большим трудом он всмотрелся в новый знак. Кажется, до этого ему удалось ввести осмысленный ответ. В конце концов, он знал корабельный ссеин и систему транскрипции, так что его подсознание, на мгновение спущенное с цепи дьявольской смесью инопланетных веществ, смогло сложить эти знания вместе.

«Мое имя Ангаёдаё. Спасибо тебе за твою жертву, Сланцевый змей. Существа твоего вида обычно используют меня лишь как машину»,— сказал ему Корабль.