Янтарные глаза одиночества

Все получилось именно так, как предполагала Настя. Песни Савелию Ленскому понравились. Настало время их продавать. И тут Андрей вдруг заупрямился. Или растерялся. Или запаниковал. Или еще что-то, что словами он объяснить не мог.

– Сава, давайте сделаем так… – предложила Настя. – Вы купите любые три песни на выбор.

– Ага, ищи дурака, – особенно звонко стукнул железными набойками Ленский. – Я их раскручу, они станут шлягерами, а все остальные песенки вы либо другим продадите, либо мне впарите за бешеные бабки. То есть я парня твоего прославлю, а вы меня потом коленкой под зад.

– Ну почему под зад? – совершенно не смутилась Настя. – Договоримся. Нам же тоже интересно работать с таким прекрасным певцом, как ты.

– А ты кто? Его подружка? – с подозрением посмотрел на нее Ленский и смешно наморщил нос.

– Я его директор, – важно ответила Настя и подмигнула Железнову. – Даже больше.

– Понятно, директор-подружка. Да, Андрюха, с ней ты далеко пойдешь. Сначала чуть ли не на коленях умоляла меня послушать твои песни. Уверяла, что они такие замечательные, а главное, почти ничего не будут мне стоить. А сейчас торгуется прямо зверски – готова в глотку вцепиться!

– Разве я торгуюсь? – искренне удивилась Настя. – Я даже еще и не начинала. Вот смотрите, вы берете три песни, платите за них…

Слушать все это Андрей был не в силах. Он поднялся из-за рояля и ушел со сцены. Но Сава и Настя, увлеченные торгом, этого даже не заметили.

Андрей зашел в гримерную, налил в стакан водки, залпом выпил, взял шарф и замотал горло – он вдруг почувствовал, что очень сильно озяб. Он ждал, что вот-вот закончится анастезия, подаренная музыкой, и жить снова станет невыносимо. Но удивительно – боль не возвращалась. Было только ужасно холодно. Но минут через десять ему показалось, что алкоголь немного согрел. А еще спустя какое-то время в гримерную влетела счастливая Настя, сжимая внушительную пачку купюр.

– Андрюша, смотри, сколько он заплатил за четыре песни – одну все-таки пришлось добавить. Вот жадюга!

– Ты прирожденный бизнесмен, – немного жалко улыбнулся Железнов. – Спасибо.

– Да за что же! Я и все остальные загоню! – затараторила воодушевленная своей победой Настя.

– Загони, – кивнул Андрей. – У тебя действительно талант, с этим, как говорится, не поспоришь.

– Да лучше меня никто не мог продать неликвид или брак какой-то! – воскликнула Настя и осеклась. – Извини, я не то хотела сказать…

– Почему же «не то». Раньше за мои песенки никто и копейки не предлагал. Никто даже не подозревал об их существовании. Вернее, почти никто. А ты, Настюха, загнала их за секунду. Да еще и самому Саве. Браво! Директор!

– Знаешь что, Андрюша, – взгляд ее бирюзовых глаз вдруг приобрел неприятный болотный оттенок. – Если ты хочешь, то я буду заниматься твоими делами, коль уж назвалась директором. Но ты мне кое-что должен пообещать.

– Все что угодно, – кивнул Железнов, плеснул еще водки и поднял стакан. – За победу, директор!

– Пока я работаю с тобой, обещай мне, что ты больше не будешь запираться в сортире с проститутками. Все в ресторане, от директора до посудомойки, в курсе, как ты девицу толстую туда затащил. Эта была первая история, которую мне здесь рассказали. Как сидели вы там часа три. Потом она вышла – платье перекошено, помада размазана. И ты какой-то странный, не в себе – то ли пьяный, то ли обкуренный. Я, конечно, понимаю, что ты музыкант, натура творческая и все такое. – Она помахала перед ним пачкой купюр, как будто хотела ударить по носу.

– Это не то, о чем ты подумала, – пробормотал Андрей, которому захотелось вырвать из рук торжествующей Насти эти проклятые деньги, порвать их на мелкие кусочки и бросить ей прямо в лицо. На него накатил приступ бешенства такой силы, что он даже почувствовал в носу запах крови.

– И пить больше не надо, – не почувствовала опасности Настя. – Смотри, как покраснел – наверное, давление поднялось.