Янтарные глаза одиночества

Лестница к променаду оказалась очень высокой. Но Мишель это ничуть не смущало, ей было совсем нетрудно бежать по бетонным ступеням, ведь само море шло ей навстречу. Оно катило темно-серые глянцевые волны спокойно и уверенно, как будто даже не сомневаясь, что они с Мишель рано или поздно непременно встретятся.

Мишель так торопилась, перепрыгивая со ступени на ступеньки, что даже немного запыхалась. Хорошо, что на ногах у нее были не туфли на каблуках, а кеды, благодаря которым бежать было легко и весело. Но все равно, это не было похоже на фитнес, в котором так важен процесс. Сейчас для Мишель был важен только результат – добежать до моря и броситься в его объятия. И не важно, что вода в такой ранний час может быть очень холодной. Балтика… Она теплом никого не балует.

Солнце вдруг исчезло – как будто его неожиданно упаковали в темную непрозрачную ткань, мол, посветило и довольно. Без солнечного света и море сразу стало другим. Волны потемнели и словно отяжелели, как будто на воду налили тонкий слой расплавленного черного жемчуга, который растекся неравномерно. Перламутровое море выглядело очень изысканно, но в его красоте ощущалось что-то зловещее.

А еще, после того как «похитили» солнце, Мишель поняла: ей показалось, что море идет ей навстречу. На самом деле оно привычно и равнодушно катило свои волны в строго отведенных ему границах. И перед ним всегда будет непреодолимая преграда – песчаная полоса пляжа. Правда, именно в этих местах настолько узкая, что, кажется, сделай один – самый решительный, самый отчаянный шаг, – и ты заставишь море обнять тебя. Только сделай шаг!

Оказалось, что все кафе на променаде еще закрыты. Поэтому Мишель решила немного прогуляться.

Она дошла неторопливо до мола, который уходил в море недалеко – метров на пятьдесят. Но зато с него, свесившись через перила, можно было наблюдать, как волны разбиваются о бетонные столбы.

Мишель шла, окруженная водой с двух сторон, и мечтала о том, чтобы выглянуло солнце – ведь она уже начала замерзать. И если не потеплеет, то придется возвращаться в отель за свитером. Или за джинсовой курткой. Нет, лучше все-таки свитер. Или куртка? Мишель резко остановилась, увидев лежащую на мокром бетоне женскую сумочку. Обычную. Из самого дешевого кожзаменителя и немного потрепанную на сгибах. Мишель испуганно огляделась по сторонам. Море все также равнодушно катило свои прекрасные перламутровые волны. Присев на карточки, Мишель дотронулась до сумки, которая оказалась очень мокрой. Мишель никак не могла решиться ее открыть – ей пришло в голову: а вдруг хозяйки этой дешевой, почти вульгарной сумки уже и в живых-то нет? Может быть, под покровом ночи она бросилась в воду, тоже поверив в то, что море идет ей навстречу? «Надо эту сумку в милицию отнести», – решила Мишель, справившись с первым приступом страха. Но как только она взяла сумку в руки, за спиной раздался насмешливый мужской голос:

– Девушка, вы зачем взяли чужое? Не хорошо.

Мишель обернулась и увидела симпатичного молодого человека лет тридцати. Он смотрел на нее в упор, засунув руки в карманы спортивной куртки нежно-голубого цвета, и выглядел так, словно отправился на утреннюю пробежку, во время которой случайно попал на место преступления. Мужчина не был картинно красив, но выглядел мужественно, а потому сразу вызывал доверие.

– Это ваша?– оправившись от растерянности, спросила Мишель у незнакомца.

– Нет, конечно, это не моя вещь, – покачал он головой и улыбнулся дружелюбно. Мишель заметила, какого необычного цвета у мужчины глаза – сразу и не понять, светло-голубые или бирюзовые с серым оттенком. Цвет менялся в зависимости от того, молчал он или говорил с легкой иронией.

– Возьмите, если это ваша.

– Нет, конечно, это не моя сумка, – снова покачал головой он.

Но Мишель решила, что непременно должна отдать ему эту уродливую вещь, которая может иметь отношение к чему-то очень некрасивому – например, к преступлению.

– Знаете, – неуверенно произнесла она, – я вот что думаю. Наверное, девушка, которой принадлежит эта сумка, бросилась в море. Утопилась, одним словом.

– Очень интересно. А почему вы так решили? – Мужчина накинул капюшон и приготовился слушать.

– Если она ее забыла, то вернулась бы, я так думаю. А если украли, то вытащили бы кошелек и все более-менее ценное, а затем выбросили в море. Хотя странно, что кто-то решил украсть такую ужасную сумку.

– А что такого ужасного вы в ней увидели?

– Да все, – пожала озябшими плечами Мишель. – И качество материала, и фасон, и все эти якобы золотые украшения. Это, конечно, подделка под очень известный бренд. Но должна вам сказать, самая примитивная подделка.

Мужчина несколько минут смотрел на Мишель так, словно хотел, но не решался о чем-то спросить.

– А вы что, сумки делаете? – наконец произнес он с едва скрываемым неудовольствием.

– Нет, не делаю, но я в них отлично разбираюсь.

– Понятно, – кивнул мужчина и протянул руку. – Отдайте сумку мне и не переживайте, ее владелица жива-здорова. Сейчас она спит под теплым одеялом и видит чудесные утренние сны. Я скажу ей, что это вы спасли ее ужасную сумку. Или, может, мне сейчас выбросить ее в море, а девушке купить новую? А вы как раз мне и поможете, раз вы так отлично в них разбираетесь.

– Поняла. Простите. Это сумка вашей девушки. Я не хотела сказать ничего обидного. Еще раз прошу прощения.

Мишель расстроилась. Нехорошо получилось. Ненароком обидела и этого симпатичного парня, и его девушку, и ее сумку. Но потом подумала, что так ему и надо – разве можно допускать, чтобы любимая женщина держала в руках такую гадость?

– Нет, это не моя девушка, – неожиданно начал оправдываться мужчина. – Так, просто знакомая. Почти случайная. А вас как зовут? Меня – Глеб.

– А меня – Мишель.

– Правда, что ли? Вот странно! И как ты живешь с таким именем?

Он так быстро и так уверенно перешел на «ты», что у Мишель даже не нашлось слов, чтобы одернуть его и тем самым поставить на место. Она почему-то тоже стала оправдываться:

– Была такая актриса – Мишель Мерсье. Вот в ее честь меня папа и назвал…

– Слушай, а как тебя в школе звали? – перебил ее Глеб.

– По-разному, – честно призналась Мишель. – И Мишкой, и Машкой, и Мышкой.

– О, Мышка – это мне нравится! – засмеялся он, продемонстрировав отличные, по всей видимости, отбеленные зубы. – Хотя ты на мышку не похожа. В смысле на серую мышку.

– Да, если только на черную мышь. Или уж на крысу, – в ответ улыбнулась Мишель и поправила черные жемчужные бусины в ушах. – Ладно, мне пора на встречу. Берешь сумку или нет? Или я ее в милицию отнесу.

– Нет, в милицию не надо. Отдай мне, я верну вещь владельцу. Веришь?

– Верю, – совершенно искренне ответила Мишель. Что-то в этом парне было такое, что ему сразу хотелось довериться.