Янтарные глаза одиночества

«Почему здесь в оформлении зала нет ничего красного?», – спросила Элоиза у Сендера, когда в декабре 1939 года они встретились в самом модном и дорогом рижском дансинге «Альгамбра». Оба заказали коктейль «Шорле-Морле». Сендер любил белое вино с минеральной водой. Элоиза долго не могла сделать выбор, но после некоторых сомнений велела принести ей то же самое.

– Вообще-то я больше люблю с красным вином. В прошлый раз мне понравилось – терпко, остро и очень необычно, – вздохнула она, положила на стол свои прекрасные руки и даже сделала несколько движений, как будто пыталась что-то сыграть на полированной поверхности.

– Вы здесь уже выступали? – поинтересовался Сендер.

Ему больше всего на свете сейчас хотелось провести пальцами по ее лицу, по тщательно уложенным волосам. Чтобы убедиться: все это ему не кажется – она, его Элоиза, здесь, с ним, рядом. Но он не осмелился дотронуться до нее.

– Нет, я все размышляю – стоит или нет? Конечно, здесь отличные гонорары. Но под мое исполнение нельзя танцевать. А тогда для чего я нужна всей этой публике?

– Но по-моему, Оскар Строк играл здесь на рояле?

– Наверное… Но не в зале, а в отдельных кабинетах. Не знаю, я ничего еще не решила. Надо подумать… – пожала плечами Элоиза и грустно улыбнулась: – Сендер, расскажите мне лучше о себе. Чем вы еще занимаетесь, кроме того, что проматываете свои деньги в дорогих ресторанах? Говорят, счет доходил до двухсот латов. Вы когда-нибудь так широко кутили здесь? Ну, признавайтесь же!

– О чем вы говорите, Элоиза? Неужели вы верите в то, что я могу спустить такие деньги в ресторане? – почти самодовольно улыбнулся Сендер, которого отлично знали все официанты и гости «Альгамбры». – Нет, нет, я жадный и расчетливый делец.

– Но, судя по вашему костюму, этого не скажешь.

– Видимость, все видимость, моя дорогая Элоиза.

– А в чем же тогда суть, Сендер? – с неподдельным интересом спросила она.

– В чем? – Он набрал побольше воздуха в легкие и сцепил пальцы в замок так сильно, что сквозь природную смуглость проступила бледность. – В том, что я не знаю… Я не знаю, что мне делать дальше. Помогите мне, Элоиза. Как бы вы поступили на моем месте?

– О, дорогой мой, я не знаю, как мне поступить на своем месте. А вы хотите, чтобы я решала за вас, – улыбнулась Элоиза, и глаза ее заблестели. В зале «Альгамбры» было сделано одно из лучших освещений, которое давало фантастическую игру света и тени. И сейчас благодаря этому глаза Элоизы становились похожи то на прозрачно-серую холодную воду Балтики, то вдруг вспыхивали голубым огнем.

– Я люблю вас, Элоиза, – произнес Сендер, заколдованный игрой цвета в ее глазах.

Это было настоящее колдовство, сопротивляться которому у него не хватало сил. Да и у кого бы хватило? Сендер в этот момент забыл про все – и про то, что семья давно уже мечтает о том, чтобы он женился на дочери партнера по бизнесу. И он даже пообещал матери сделать этот со всех точек зрения разумный шаг. И про то, что коммерческие дела требуют, по всей видимости, принятия незамедлительных решений. Скорее всего, фабрики в Мемеле придется срочно продавать. Счет идет даже не на месяцы, а на дни и часы.

– Вы, Сендер, не ответили на мой вопрос. Почему здесь нет ничего красного в оформлении? Все эти золотистые, серые тона устарели. А уж коричневые – и подавно. Немного красного, я считаю, не помешало бы. Посмотрите, какой тоской от всего этого веет.

Она еще раз внимательно осмотрела зал. Как будто хотела навсегда сохранить в памяти все мельчайшие подробности декорации, в которой проходила их встреча. Встреча, во время которой Сендер впервые признался ей в любви.

Когда оркестр заиграл танго «Голубые глаза», она пригласила его на танец.

– Признайтесь, сколько вы заплатили, чтобы они заиграли песенку именно в этот момент? – засмеялась Элоиза, почти выталкивая его на танцпол.

Она неожиданно развеселилась. И ее щеки, обычно бледные, слегка раскраснелись. Может быть, от удовольствия, а может быть, от выпитого коктейля «Шорле-Морле». Но неожиданное веселье тут же передалось Сендеру, и, обнимая ее, прежде чем сделать первое танцевальное движение, он с наигранным неудовольствием проворчал:

– Элоиза, вы переоцениваете мои возможности. Почему вы решили, что я могу купить все на свете? Даже нужную музыку и в нужный момент?

– Вы можете все, Сендер, – уверенно ответила она и прижалась к нему ровно настолько, насколько позволяли правила приличия, принятые в этом страстном танце.