Янтарные цветы

Джулия Хиберлин Янтарные цветы

Julia Heaberlin

BLACK-EYED SUSANS

© Julia Heaberlin, 2015

© Школа перевода Баканова, 2016

© Издание на русском языке AST Publishers, 2017

* * *

Посвящаю Сэму.

Тому, кто изменил мою жизнь

Пролог

На тридцать два часа я полностью выпала из жизни. Ничего не помню.

Моя подруга Лидия советует представить эти часы в виде вороха старой одежды в темном чулане. Закрываю глаза. Открываю дверь. Роюсь в вещах. Ищу.

То, что все-таки осталось в памяти, я предпочла бы забыть. Четыре веснушки. Глаза – не черные, а голубые, широко раскрыты в двух дюймах от моего лица. Насекомые вгрызаются в нежную щеку. Скрип песка на зубах. Это я помню.

Сегодня мне исполнилось семнадцать; на столе передо мной – торт с зажженными свечами.

Крохотные язычки пламени как будто машут мне, умоляя поторопиться. Перед глазами стоят лишь Черноокие Сюзанны в холодных железных ящиках. Сколько я ни мылась, ни скребла себя, отмыть их запах невозможно. Они всегда со мной.

Веселись.

И загадай желание.

Я натягиваю улыбку и заставляю себя собраться с мыслями. Все присутствующие любят меня и хотят, чтобы я вернулась.

Надеются, что однажды я стану прежней Тесси.

Только бы никогда не вспоминать. Никогда.

Я прикрываю глаза и задуваю свечи.

Часть I. Тесса и Тесси

Зла мачеха зарезала меня;

Отец родной не ведает о том;
Сестрица же Марлиночка меня
Близ матушки родной моей в саду
Под деревом тюльпанным погребла[1].

Десятилетняя Тесси читает вслух «Тюльпанное дерево», 1988 год

Тесса сегодня

Не знаю, хорошо это или плохо, но я отправляюсь по извилистой тропинке в свое детство.

Дом стоит криво-косо на вершине холма, словно построенный ребенком из кубиков и рулонов туалетной бумаги. Дымовая труба придает ему причудливый наклон, а по бокам торчат башенки, похожие на готовые взлететь ракеты. В одной из них я раньше спала – и представляла, что лечу в открытый космос.

Моему младшему брату это не нравилось, но я регулярно вылезала из окна на черепичную крышу и, сдирая без того разодранные коленки, хватаясь за уши горгулий и подоконники, ползла на смотровую площадку. Там я прислонялась к затейливым перилам и окидывала взглядом ровные безбрежные техасские просторы и звезды над моим царством. Играла на флейте ночным птицам. Ветер теребил мою белую ночную сорочку, и я была похожа на странную голубку, присевшую на крышу замка. Прямо как в сказке – да я и чувствовала себя героиней сказки.

В этом безумном сказочном домике жил мой дед. Но построил он его не для себя, а для внуков – меня и Бобби. Дом вышел небольшой, однако я до сих пор не понимаю, где он взял на него деньги. Каждому досталось по башне – то было укромное местечко, где мы могли при желании спрятаться от всего мира. По замыслу деда, этот щедрый подарок, наш собственный «диснейуорлд», должен был отвлечь нас от мыслей о маме. Которая умерла.

Вскоре после смерти деда бабушка попыталась избавиться от дома, но продать его удалось лишь много лет спустя, когда она и сама уже лежала в могиле – между мужем и дочерью. Никто не хотел здесь жить. Дом был странный. Проклятый. Злые языки сделали его таким.

После того как меня нашли, во всех газетах и на телевидении появились фотографии дедушкиного дома. Местные репортеры окрестили его замком братьев Гримм, а люди стали шептаться, будто дед каким-то образом причастен к моему исчезновению – и к убийству Чернооких Сюзанн. «Тени Майкла Джексона и «Неверленда», – судачил народ, даже когда год спустя предполагаемому убийце вынесли смертный приговор. Эти же люди на Рождество привозили сюда своих ребятишек – полюбоваться на сказочный пряничный домик и угоститься леденцами, которые мой дедушка оставлял в корзине на крыльце.

Я нажимаю кнопку звонка. Раньше он играл «Полет Валькирий», но теперь, конечно, это самый обычный звонок. Я не знаю, чего ждать. Дверь открывается, и меня берет оторопь – настолько подходят дому его нынешние пожилые хозяева. Пухлая остроносая хаусфрау в косынке напоминает старушку в башмаке из детского стишка.

Краснея и запинаясь, я произношу вслух свою просьбу. Во взгляде хозяйки мелькает узнавание, поджатые губы слегка смягчаются. Она замечает шрамик в форме полумесяца у меня под глазом. «Ах, бедная деточка», – читаю я на лице старухи, хотя с тех пор минуло восемнадцать лет и я успела обзавестись собственной деточкой.

– Меня зовут Бесси Вермут, – говорит она. – А это мой муж Херб. Проходи, голубушка.