Янтарный меч

Ярина мимоходом удивилась: ведь забыла совсем, даже в голову ей не пришло, что нельзя ночью ходить, что собиралась остаться у капища, в безопасности. Чудом тени не вышли на ее след.

Пока Ярина снимала кожух, Торопий следил за ней с беспокойством, подал голос, лишь когда тяжелое обручье снова съехало по запястью ниже.

– Это еще что такое?

– Семейное сокровище. Его сделал основатель моего рода для своей невесты, – подал голос Ивар. Он уселся на лавку у окна, вытянул ноги и с интересом посмотрел на разложенные листки с тренировкой саргонского.

– Та-ак.

Ярина не успела переступить порог горницы, а домовой уже подпихивал ее к столу, сердито зыркая на мужчину.

– Как же сие понимать?

– Замуж я позвал хозяйку твою, – невозмутимо ответил Ивар. – Поедешь с нами, дед? Не обижу.

– И что, Яринушка, люб он тебе?

Вот как соврешь? Любовь – это когда сердце замирает, по телу разливается тепло от одного ласкового взгляда. Когда не идешь, а паришь, не замечая никого вокруг.

Она искоса глянула на Ивара: хороший ведь. В хозяйстве поможет, о детях заботиться станет. А любовь? Мало ли людей живут без нее счастливо. Стерпится – слюбится.

Ярина перевела взгляд на домового, тому ответа не потребовалось.

Тяжело вздохнув, он поманил ее к себе:

– Иди-ка сюда, девонька, что скажу.

Но стоило Ярине наклониться, в лоб врезался болезненный щелбан.

– Ой, дедушка!

– Дурища! Ох, и дурища! – возмущению домового не было предела. Он стукнул кулаком по лавке, соскочил и принялся бегать по горнице, хватая себя за бороду.

– Утворила! Замуж она собралась. Как же! Пожалела!

– Дедушка! – Ярина чуть не плакала от обиды.

– Снимай! – велел домовой, указывая на многострадальный «залог любви». Глаза его сверкали, волосы встали дыбом, по полу пауками поползли во все стороны тени. Лицо полыхало. Ярина сняла обручье и бережно положила на стол. Сразу стало легче.

– Потом заберешь, коли захочешь. Спать иди. А у нас сурьезный мужской разговор намечается.

Домовой достал из-за печки здоровенную бутыль.

– Иди, – повторил он. – Утро вечера мудренее.

В голосе не слышалось упрека, одна ласка. Так дедушки разговаривают с непутевыми внучками. Наверное. Единственный раз, когда она видела своего деда, тот кричал, что не желает знать «это отродье». С тех пор отец их к своим родичам не возил.

Ярина бросила прощальный взгляд на Ивара – он спокойно улыбнулся в ответ, и шмыгнула в спаленку.

Орм безмятежно сопел в корзине, смешно раскинув ручки. Полюбовавшись на малыша, она переоделась в ночную рубаху, но уснуть даже не попыталась. Все равно не выйдет – голова гудела от мыслей.

Вместо того чтобы закутаться в одеяло, Ярина свернулась клубком на полу и прильнула ухом к тоненькой щели между дверью и половицами. Первый раз в жизни она подслушивала.

– Задурил девчонке голову? – спросил Торопий.

– Я ее не неволил, она сама обручье взяла, – голосом Ивара можно было наморозить небольшой сугроб. – Думаешь, обижу? Не бойся. Таких, как она, обидеть – себе вредить. Я-то знаю. А у меня сын.

– Отчего же. Не обидишь. Но полюбить не сможешь. Знаю я твою породу – ты все на первую жену растратил, ничего не осталось. Уважать, беречь будешь, но любить... А ей ведь хочется.

– Много ты видел тех, кто был счастлив в большой любви? – Ярина содрогнулась от жгучего гнева и тоски, сквозивших в тоне. – Я Милаву на руках носил. Баловал. Стукнул бы кулаком по столу и велел остаться дома, не повез к родным, она была бы жива. Выходит, я не уберег. Из-за моей слабости Орм остался без матери.

– Что уж теперь-то? Раз у тебя жизнь под горку покатилась, решил и девочке ее испоганить?

– Я о ней позабочусь. Ни в чем отказа не будет. Ей защита нужна, раз она одна осталась.

– Дурак ты! До первых седин дожил, а разумом не обзавелся. Иль не заметил, кто она?

– Не царевна и не ваша чародейка. А молодой волчьей ведьме без защиты не выжить.

– Тьфу ты!

Домовой замолчал ненадолго, с глухим бульканьем плеснул из заветной бутыли по кружкам. Продолжил он быстро и зло, без своего обычного говорка.

– Верно сказал, не чародейка. Те птицы вольные, высоко сидят. Не царевна? И не селянская дурочка. Как говорит, как смотрит, когда забывается! Не простая она. Много ты женщин знаешь, которые древние книги читают? Погоди. У себя на родине хоть конунгом будь, но она тебе не пара. Это она по юности глупая, жалеет всех, а в силу войдет – на волю рваться станет. Что будешь делать? На цепь посадишь?

– Варгамор ни на одной цепи не удержишь.

– Заладил! Ведьма она иль нет, не твоего ума дело. Ты по существу отвечай.

– Хорошо говоришь. Повторю: я ей обручье не силой надел. Мне об Орме нужно думать. Утром спрошу еще раз. Откажет – так тому и быть. Согласится – не обессудь.

– Лады, – вздохнул Торопий. – Давай спать. Я тебе на лавке постелю.

Ярина тихонько, на цыпочках, перебралась в кровать, вздрагивая от холода и захлестнувшей тревоги. Если дедушка прав: она не сможет смириться и полюбить Ивара?