Янтарный плен

— Ну что ж! — я уставилась в небо — Я готова! Других зрителей нет! Можно начинать.

Я, выдерживая долгую драматическую паузу, демонстративно уставилась в небо.

Раздался свист и первый залп.

Мириады искр расплескались, затмив собой сверкающую пустоту. Разноцветные струи разбегались, закручивались в спирали, образовывали знакомые лаконичные формы. Взрывались россыпью огней, мерцали в дыму оставленном их предшественниками прямо у нас над головами. Каждый отблеск оставлял немыслимые блики на водной глади, раскрашивая сию секундную реальность умелой кистью гениального импрессиониста.

Когда наше личное взбесившееся небо наконец успокоилось, мы снова погрузились в звенящее безмолвие. Не хотелось прерывать такой момент. Я ждала, когда глаза снова увидят рассыпанные блёстки ночного шёлка. Но ослеплённые, они, никак не хотели воспринимать пусть и волшебную, но всё-таки обыденность после такого буйства света и красок. А может просто густой дым никак не желал рассеиваться.

Мы обсуждали вечеринку и гостей. Я попросила дать мне вёсла. Но гребцом я оказалась паршивым. Какое-то время мы просто плыли молча, наслаждаясь ночным воздухом.

Я очнулась только когда поняла, что мы причаливаем!

— Эй! Это не тот берег!

— Да не переживай. Я сгоняю за чаем и вернусь. Что ты хочешь?! Меня продуло! Тебя наверняка тоже! А там в стаканах льда больше, чем всех слоёв приторных сиропов с алкоголем вместе взятых. Сейчас приду!

— Стоять! Я не останусь ночью в озере!

— Тогда идём со мной!

— А давай ты отвезёшь меня назад, а потом вернёшься за чаем? — жалобно проскулила я.

— Не-а.

Мы долго молча смотрели друг на друга.

Крыть было нечем. Хотя ситуация была на редкость дурацкая. И не понятно к чему вела. Мне всё это категорически не нравилось. Раньше надо было думать! Когда в клумбу для русалочек лезла. Проще было уступить.

— Ладно, идём!

На причале стояли два уютных плетёных кресла с подушками и маленький стеклянный столик.

— Жди здесь.

— А у меня есть выбор?

Я забралась с ногами в кресло. И вдохнула ночную прохладу. Чем бы всё это ни закончилось, грех было упускать такой момент. Вся атмосфера была пропитана умиротворением. Вдалеке мигали огоньки странного места, по которому я точно не собиралась скучать. Луна вышла из-за деревьев и отбрасывала сияющую серебристую дорожку.

Послышался глухой стук стекла. Две чашки. Огромные. С имитацией шерстяной вязки заняли место на столе. Он снял с руки необъятный мягкий плед и аккуратно укутал меня. Я не сопротивлялась.

— Надеюсь ты любишь жасмин?

— Сейчас я всё люблю. Меня и правда немного продуло. Становится прохладно.

Я заранее съёжилась, предвкушая что-то вроде: «Так я сейчас согрею!», «у меня там такая тёплая кровать!» или «дома есть батарея, пошли, покажу!». После череды бестолковых свиданий я могла составить полный словарь из переиначенных предложений немедленно заняться сексом. Да и не переиначенных тоже.

Но ничего такого не последовало.

Мы молча отхлёбывали чай и пялились куда-то в темноту. Он начал почти шёпотом. Монотонно. Как будто боялся спугнуть каких-то незримых ночных духов.

— В такие моменты, я никак не могу понять. Зачем всё это? Вот бегаем мы суетимся, кому-то что-то доказываем. А вокруг леса, небо, океаны. Они были до нас и останутся после. И им наплевать что мы после себя оставим, кто и какими нас запомнит. Получается жизнь нужна только нам самим. И нет ничего кроме этой минуты.

— Думаешь мы живём только для себя? А мне кажется, человек не может быть счастливым, если не приносит счастья другим.

— Ну вот видишь. Из этого следует, что это он тоже делает для себя. У кого есть «зачем» жить сумеет выдержать почти любое «как». И это «зачем» должно исходить от тебя в первую очередь. Если ты сам не понимаешь, чего хочешь — ты никому не будешь нужен. «Просто будь тем, кто ты есть.»

— Кажется нам придётся подраться. Мне совсем не нравится Ницше. А если мы все детали одного слаженного механизма судьбы. Стоит сломаться одной шестерёнке и весь замысел полетит к чертям?

— Кому нужны такие непредсказуемые шестерёнки?

— А может наоборот слишком предсказуемые?

Мы проговорили до самого рассвета. Когда над озером поднялся розовый туман, в округе защебетали птицы и первые солнечные лучи озарили нашу осмысленную реальность.

Мы говорили обо всём на свете. О кино, о политике, о музыке, о религии, и о чём говорят малознакомые люди не опасаясь, что потом им это припомнят на регулярном ужине в тесной компании.

— Ты не проголодалась?

— Ещё как. А у тебя что-то есть?

— Кусок вчерашней пиццы подойдёт?

— Если только завёрнутый в микроволновку.

— В ней подать?

— Обойдусь. Без микроволновки, а не без пиццы.

— Я мигом.

Это было по-настоящему сказочное утро. Персиковые отблески играли на всех поверхностях, создавая настроение неуловимой, слегка печальной невесомости.

— То, что надо. — я пыталась изобразить бурную радость от нагретой пиццы, но её скомкал увесистый зевок. Глаза слипались. Я постепенно уплывала в никуда. Резкий звук вернул меня обратно в мир живых.