Янтарный призрак

– Сегодня мне Макс спас жизнь, не дав захлебнуться в бассейне. И этот день можно смело назвать моим вторым днем рождения.

– Нет. – Веригин налил в пустую кружку пива и отставил в сторону пустую бутылку. – Манометр забарахлил. Начал выдавать неверные показания. Думали, баллоны полные, а оказалось наоборот. Пришлось дышать одним аппаратом. Попеременке. Сама знаешь, как это делается, аквалангистка ты со стажем. Почти что Мастер Дайвер.

– В следующий раз будьте бдительнее.

– Обязательно будем! – Веригин взметнул руку в пионерском салюте. – Начальный курс Валентин прошел, удостоверение первой степени подводника „Опен вотер“ у него почти в кармане и вдобавок ко всему он получил боевое крещение, с честью выйдя из экстремальной ситуации. Так что я сейчас опустошу бокал за несостоявшегося утопленника.

– Максим, – укоризненно посмотрела на Веригина Марина, – разве такое можно говорить?

– А на похоронах я бы молчал. – И Макс залпом осушил бокал.

– Черный юмор, – констатировал Решетников, отпил виски, посветлевшие от растаявших кубиков льда. – А вот и Сергей! – Валентин оторвался от изучения белых шортов девушки и обернулся на шум подкатившей к зданию машины. – Сейчас я вам его представлю, и продолжим наш пир во чреве этого кафешантана!. Напоминаю: в пять утра клуб закрывается. – Решетников вытряхнул из рукава твидового пиджака левую кисть и кинул взгляд на часы. – На моих одиннадцать. Думаю, шести часов нам вполне хватит, чтобы отвести душу.

Глава девятая. Стариковские мытарства

– Двадцать два ноль-ноль! – напомнил Задонскому его личный водитель.

– Спасибо, Костя, – поблагодарил, не оборачиваясь, бизнесмен. – Сейчас поедем! Значит, ты больше ничего не знаешь, так? – обратился он к сидящему напротив Грызунову.

– Так, – пошевелил бескровными губами старик и моргнул.

– Или не хочешь говорить правду?

– Все, что я знал, я рассказал.

– Все ли?

– Все без утайки. А если что и недомолвил, так то по причине прохудившейся памяти. Стар я.

Старик не обманывал. Он действительно рассказал Задонскому все, что хранилось в его памяти неповрежденным. Многое, очень многое у него напрочь отшибло. Целые страницы и даже главы его длинной жизни были вырваны прогрессирующим склерозом, победоносному шествию которого активно способствовал алкоголь.

Степаныч мог прекрасно оживить в памяти дни штурма Кенигсберга, мог пофамильно перечислить своих однополчан, восстановить всю хронологию боев в Восточной Пруссии, но события последних лет, месяцев и дней становились для него сплошным, непроницаемым туманом. Мозг отказывался восстанавливать картины того, что еще не перешло в разряд истории.

Фронтовик поведал своим интервьюерам, как он разминировал катакомбы, шахты, немецкие подземные коммуникации, вырытые фашистами, словно кротами, чуть ли не под всем городом, канализационные тоннели и подвалы жилых домов. Рассказал он и про то, как, выполняя свою обычную работу – обезвреживание обозначенного участка от взрывных устройств, наткнулся в подземелье на несколько десятков больших деревянных ящиков, аккуратно составленных друг на друга. Грызунов посчитал это место стандартным хранилищем, где немцы держали оружие, боеприпасы, провизию, обмундирование, шанцевые инструменты и хозяйственный инвентарь. Таких кладовых сапер перевидал немало. Однако этот склад был явно не армейским. Солдат это понял, когда, обследовав миноискателем ближайший ящик и вскрыв его, обнаружил в нем какие-то украшения, завернутые в холщовую ткань и переложенные пенькой и стружками. Иннокентий Степанович не стал углубляться в подземный лабиринт и осматривать смежные залы, решив сделать это позже.

Составив схему осмотренных помещений и прихватив с собой три свертка, сунув их в сумку с противогазом, сапер покинул подземные камеры, вышел на свет, погасил фонарь и написал на стене, у самого входа, любимую им надпись, буквы которой он выводил с особым вожделением: „Проверено. Мин нет. Старшина Грызунов“.

Но донести трофеи до командира роты ему не удалось. Он и еще двое его товарищей, закончивших осмотр других секций катакомб, попали под обстрел немецких автоматчиков: их оставалось еще много. В плен сдавались не все. Из троих только он остался жив и с тяжелым ранением в грудь был отправлен в медсанбат. Выписавшись из госпиталя, старшина получил вещи у сестры-хозяйки и не обнаружил противогазной сумки. Как выяснилось, его доставили в медицинское подразделение без нее. Комроты на его доклад о складе с какими-то „безделушками“ просто махнул рукой: „Барахло фашистское! И без него дел по горло!“ Больше к этой теме Грызунов старался не возвращаться.

В госпитале сапёр познакомился с молоденькой фельдшерицей, на которой затем и женился. Вот тогда он и вспомнил про свою находку и отправился в заветное место с мародерской мыслишкой – был грех, чего уж скрывать, ради любимой и на преступление пойдешь – добыть своей женушке подарок свадебный.