Янтарный след

Одина я встретила там, где не ждала – возле Источника. Я сидела меж корней Ясеня, глядя на игру серебристых струй и блеск мокрых камней. Ясень шумел над мной, как зеленая кровля, оберегая от жгучих лучей солнца. Вдруг мне показалось, что рядом кто-то есть. Я обернулась и вскрикнула. Даже не сразу его узнала – подумала, какой-то жуткий ётун пробрался. Он стоял возле ствола, с посохом в руке, и опирался на него всем весом. Черты его стали резкими, белые волосы отросли ниже локтей и висели сосульками. Но самое ужасное был шрам на груди – он кровоточил. По этому шраму я и поняла, кто передо мной, и ужаснулась еще раз – переменам в нем. Багровая густая кровь ползла по его груди, на живот, капала на землю, и трава дымилась под этим медленным жутким дождем. Эта кровь была не просто красной – из нее на лету испарялась тьма, черные искры срывались с капель и шипели на земле. От него веяло и жаром, и ознобом.

Встав на ноги, я ждала, пока он заговорит, и сама от страха сделалась белой и хрупкой, будто изморозь. Никогда раньше я не встречала его в этом месте. Его Ясень – Конь Ужаса, тот, на котором он обрел свои руны, – был совсем не то что мой Ясень, теплый и приветливый.

– Что тебе нужно? – прошептала я.

Глаза у него были совершенно белые и казались слепыми. Я не была уверена, слышит ли он меня.

– Я пришел… к тебе с просьбой… – донеслось до меня в ответ.

У него и голос изменился: звучал глухо, как из-под земли. Видя, что я не гоню его, он медленно подошел.

– Сядь, – пригласила я. – Что с тобой случилось?

Он положил посох на траву, и я увидела, что по его руке, по коже, бежит рисунок, состоящий из цепочки рун. То огненного цвета, то черные, то красные как кровь, то синие как тучи, они вспыхивали и гасли.

– Я… добивался… чтобы голова Мимира заговорила со мной, – тихо ответил он.

Никогда я не ощущала с такой ясностью, до чего трудно ему даются его умения.

Я взглянула ему на спину – и на спине шрам тоже кровоточил. Я зачерпнула воды из Источника и вылила ему на спину, смывая кровь. Потом провела по шраму ладонью. Руку обожгло болью и холодом, и я затрясла ладонью, сбрасывая боль с пальцев, но я забрала ее, и он явственно вздохнул с облегчением. Тогда я велела ему лечь и смыла кровь с груди. Я пела над ним целящие заклинания, чувствуя, как боль постепенно уходит. Должно же быть во всех девяти мирах хотя бы одно место, где он будет свободен от боли! Именно здесь, где обретает жизнь все живое. Боль проходила через меня, унося часть моей силы, но я не смогла бы разговаривать с ним, пока он похож на немертвого. О́дин не может умереть. Но и жизнью его нынешнее состояние я не назвала бы. Хорошо, что уже началось лето, недавно прошли жертвенные пиры и во мне хватало силы.

Наконец я ощутила, что ему намного лучше. Кровь, перемешанная с тьмой, перестала сочиться из огромной раны, шрам закрылся. Лицо Одина посвежело и уже не выглядело таким изможденным. Волосы не казались седыми, они оставались белыми, но наполнились жизнью.

Но когда он открыл глаза, они по-прежнему были почти белыми.

– Благодарю тебя, – он медленно сел и посмотрел на свой шрам. – Мне пришлось нелегко… но все же я добился ответа.

– И что теперь нас ждет? – Я поджала ноги и обхватила колени.

Из моих волос поползли ростки водяных цветов, лилий, кувшинок. Они спускались с головы на плечи, потом на руки, одевали меня цветочным плащом. Он следил за ними, но не смотрел мне в лицо.

– Я с этим и пришел, чтобы рассказать тебе. Можно сохранить голову Мимира живой, если опустить ее в твой Источник. Вода Источника будет питать ее жизнью, и с ним даже можно будет разговаривать. Ты понимаешь, что это значит? – Наконец он взглянул на меня, но я в его глазах не увидела ничего. – Мимир будет жить в мире мертвых. Он сможет рассказать нам то, чего мы сами, пока мы живы, не узнаем. А когда узнаем, будет поздно.

Я содрогнулась и плотнее закуталась в цветы.

– Ты нашел способ уладить этот раздор?

– Это и есть способ… чтобы ты и твои родичи остались в Асгарде и между вами и нами продолжался мир. В Источнике Мимир будет продолжать жить, а значит, он не умрет, и его убийства как бы не было. Но доступ к нему будем иметь только мы, а значит, у ванов останется лишь один заложник, когда у нас их три. Асы будут довольны.

– Но мой отец больше не будет вождем?

– Он ведь сам этого не хочет. Ему больше нравится море, разве нет?

– И кто будет править Асгардом?

– Может быть, Мимир? – Он слегка двинул бровью, сил улыбнуться у него не было. – Мудрее его нам не найти вождя.

Я поколебалась. Источник Жизни только мой. Если я позволю Мимиру жить в нем, а Одину – разговаривать с ним, они оба все равно что поселялся в моих владениях. Мне не хотелось допускать их к себе – ни одного, ни второго. Но ваны убили заложника, когда мне на самом деле не было причинено никакого вреда. Нужно как-то исправить зло, дать асам выкуп, восстановить равновесие. Оживлять мертвых я не умею. Это умеет Один. Другого пути уладить дело я не знала.

– Хорошо, – сказала я. – Приноси голову.

– Хочешь мою собственную?