Янтарный телескоп

— Нет, — ответила Ксафания. — Никакого «понарошку». Притворяться легко. А этот способ труднее, но гораздо ближе к реальности.

— И он тоже вроде алетиометра? — спросил Уилл. — Ему тоже надо учиться всю жизнь?

— Да, он требует упорных занятий. Конечно, придется поработать. А вы хотите, чтобы вам все доставалось даром? Того, что стоит иметь, не так легко добиться. Но у вас есть друг, который уже сделал первые шаги и который вам поможет.

Уилл не представлял себе, о ком она говорит, и сейчас у него не было охоты спрашивать.

— Понятно, — вздохнул он. — А с вами мы еще увидимся? Будут у нас встречи с ангелами после того, как мы разойдемся по своим мирам?

— Не знаю, — сказала Ксафания. — Но вы не должны зря тратить время на ожидание.

— И я должен сломать нож.

— Да.

Они говорили, стоя перед открытым окном. Фабрика сверкала огнями, жизнь там кипела по-прежнему; гудели машины, смешивались реактивы, люди производили товар и зарабатывали себе на хлеб. Это был родной мир Уилла.

— Сейчас я покажу вам, как это делается, — сказал он.

И он объяснил ангелу, как нащупывать края окна пальцами, а потом соединять их, точно так же, как когда-то это объяснил ему самому Джакомо Парадизи. Мало-помалу они закрыли окно, и фабрика исчезла.

— А отверстия, сделанные другими способами, действительно необходимо закрыть все до одного? — спросил Уилл. — Ведь Пыль, наверное, уходит только сквозь те окна, которые прорезали ножом. А другие, возможно, существуют уже тысячи лет, и Пыль через них не ушла…

— Мы закроем их все, — ответила Ксафания, — потому что иначе вы убьете на поиски такого окна всю жизнь, а это будет пустая трата отпущенного вам времени. В ваших мирах вас ждет гораздо более важная и нужная работа. И вы больше не будете путешествовать за их пределы.

— И какая же работа ждет меня? — спросил Уилл, но тут же добавил: — Нет, пожалуй, лучше не говорите. Я сам решу, что мне делать. Если вы скажете, что мое дело сражаться, или исцелять людей, или заниматься наукой, я стану все время об этом думать и даже если потом займусь именно этим, то буду недоволен, потому что у меня вроде как не было выбора, а если займусь другим, то буду чувствовать себя виноватым, потому что делаю не то, что должен. Какая бы работа меня ни ждала, я выберу ее сам, без подсказки.

— Значит, ты уже на пути к мудрости, — сказала Ксафания.

— Там, в море, что-то светится, — вмешалась Лира.

— Это корабль — твои друзья плывут сюда, чтобы забрать тебя домой. Завтра ты с ними встретишься.

Слово «завтра» ошеломило обоих, как тяжкий удар. Еще совсем недавно Лира только обрадовалась бы скорой встрече с Фардером Корамом, Джоном Фаа и Серафиной Пеккала — но теперь…

— Мне пора, — сказала Ксафания. — Я выяснила то, что хотела.

Она по очереди обняла их легкими, прохладными руками и поцеловала в лоб. Потом наклонилась, чтобы поцеловать деймонов; они стали птицами и вспорхнули вслед за ней, когда она распростерла крылья и быстро взлетела в небо. Всего через несколько секунд она скрылась из виду.

Внезапно Лира охнула.

— Ты что? — спросил Уилл.

— Я забыла спросить ее про отца с матерью… и алетиометр тоже не могу спросить… А вдруг я теперь никогда про них не узнаю?

Она медленно опустилась на песок, и он сел рядом.

— Ах, Уилл, — сказала она, — ну что мы можем поделать, что? Я хочу жить с тобой всегда. Хочу целовать тебя, и ложиться с тобой, и вставать с тобой вместе каждое утро, всю жизнь, до самой смерти — а до нее, наверно, еще долгие, долгие годы. Я не хочу, чтобы мне осталось только вспоминать, и ничего больше…

— Да, — сказал он, — вспоминать — это слишком мало. Мне нужны твои настоящие волосы, губы, и глаза, и руки. Я и не знал, что полюблю когда-нибудь так сильно. Вот было бы хорошо, если бы эта ночь никогда не кончилась! Если бы мы могли сидеть здесь, как сейчас, а земля перестала бы вертеться и все люди заснули…

— Все, кроме нас! А мы с тобой жили бы тут вечно и любили друг друга.

— Я буду любить тебя вечно, что бы ни случилось. Пока не умру, и после того как умру, а когда я выберусь из страны мертвых, мои атомы будут летать везде, пока не отыщут тебя…

— И я буду искать тебя, Уилл, — каждую минуту, каждую секунду. А когда мы снова встретимся, то прижмемся друг к другу так сильно, что нас больше никто никогда не разлучит. Каждый мой атом и каждый твой… Мы будем жить в птицах, и цветах, и стрекозах, и соснах… и в облаках, и в тех маленьких пылинках, которые плавают в солнечных лучах… А когда наши атомы понадобятся, чтобы создать новую жизнь, нельзя будет брать их по одному — только по два, один твой и один мой, так крепко мы соединимся…

Они лежали бок о бок, рука об руку, глядя в небо.

— Помнишь, — прошептала она, — помнишь, как ты пришел в то кафе в Читтагацце и первый раз в жизни увидел деймона?

— Я не понял, кто он такой. Но когда увидел тебя, ты мне сразу понравилась, потому что ты была храбрая.

— Нет, ты мне понравился первый.

— Неправда! Ты на меня бросилась!

— Ну да, — сказала она. — Ты же на меня напал!

— Вовсе я не нападал! Это ты выскочила и напала.

— Да, но сразу остановилась.