Януш Корчак. Послесловие к сборнику "Король Матиуш Первый"

В лето и осень жизни берегите в затаенном уголке души хоть частицу весны; будьте одновременно и взрослыми и детьми. Не обращая внимания на детей, не прислушиваясь к ним, таким несходным с нами, непохожим на взрослого и в горе и радости, мы невольно подготавливаем почву для жестокости и зла. Прочитайте три маленькие педагогические повести в книге, которая лежит перед вами: «Когда я снова стану маленьким», «Лето в Михалувке», «Слава» — и эта основа основ корчаковского взгляда на мир предстанет перед вами во всей своей глубине.

— Я хочу стать маленьким! — обращается пожилой учитель к доброму гному в красном колпачке, чувствуя, что его связи с детством оборвались.

И вот человек второй раз переживает детство. Как же изменилось его восприятие окружающего! Выпал первый снег, еще вчера он подумал бы: подтает, будет слякоть, промокнут ботинки; хватит ли на зиму угля? А теперь его переполняет только «прозрачная, белая ослепительная радость». На уроке захотелось пить. «Потерпи. Скоро звонок», — сказал учитель, как вчера сказал бы он сам, но у ребенка и время измеряется иначе. «День мой — вечность, которая делится на короткие секунды и долгие столетия».

Снова став взрослым, герой повести не забудет этого своего открытия, постараемся не забыть его и мы, читатели книги.

Мальчик готовит уроки и думает, что писать сочинение противно, потому что «никогда не пишешь правду, а всегда только то, что велели в школе» «…Взрослым, — размышляет герой повести, — я к этому привык, и меня это не волновало. Фальшь так фальшь — ничего не поделаешь, а жить надо. Теперь я думаю иначе; мне снова больно, если человек не говорит… того, что думает на самом деле, а притворяется».

Взрослым он уже не забудет о необходимости полной правды для развития ребенка, не станет заставлять своих учеников лицемерить в большом и малом.

Маленьким человек воспринимает мир скорее чувствами, чем разумом; вернувшись во взрослость, герой повести постарается на каждом уроке будить воображение — эту самую могучую силу детской души и ума.

Чувства — мир детства. Вот приехала в гости кузина, и мальчик влюбляется в нее. Прочитавший внимательно повесть Корчака взрослый никогда уже не позволит себе смеяться над детской любовью.

Каждый ребенок мог бы сказать о себе словами поэта: «Мне внятно все». Радость и горе мгновенно сменяются в его сердце. Вот мальчик нашел и полюбил милого щенка — несчастного, беспризорного, с подбитой лапкой; его охватывают нежность и счастье. Но где достать несколько грошей, чтобы купить молока? И разрешат ли родители держать щенка Пятнашку дома? Мальчику становится «так грустно, так грустно, что этой грусти хватило бы на весь класс».

Не каждому дано позвать волшебного гнома и вернуться на время в детство, но в силах каждого из взрослых, находясь рядом с ребенком, чаще вспоминать себя таким, каким мы были в его годы; эта «работа воспоминаний» — долг не только взрослых, но и подростков по отношению к своим младшим братьям и сестрам, ко всем маленьким, играющим рядом во дворе, встречающимся во время переменок в школьном коридоре.

Понимание старшими младших; понимание детьми природы — без этого невозможно для ребенка настоящее счастье; недаром Корчак выбрал для знамени детства, под сенью которого жил, с которым пошел и на смерть, — зеленый цвет весны. Вспомним повесть «Лето в Михалувке». Сюда, работая воспитателем, Корчак привез сто пятьдесят ребят из числа самых обездоленных и нищих детей Варшавы. Многие из них до того никогда не видели леса, реки, поля. Они слышали, что картошка растет в земле. «Как же ее находят?» Впервые ожегшись о крапиву, дети недоумевают: кусаются собаки, но, чтобы кусались листья, они себе никогда не представляли. Только к чему долго думать о крапиве? Четыре недели в Михалувке — это четыре недели удивления перед разнообразием, красотой и щедростью природы.

Конечно, там, где сто пятьдесят мальчиков, «каждый день тридцать ссор и пять драк»: именно в летней колонии рождается у Корчака идея детского суда, который займет такое большое место в мудрой его педагогической системе. Он не слишком суров, этот справедливый суд. Иногда достаточно наказать провинившегося десятью минутами карцера, чаще всего ребенка, осознавшего свою вину, лучше простить. Вот два мальчика опоздали к завтраку, а ведь рядом река, где можно утонуть, лес, в котором легко заблудиться; колонисты успели очень переволноваться. Но когда нарушители дисциплины явились наконец, суд решает простить их: ведь в городе нельзя рвать цветы, а здесь можно; дети так обрадовались открывшейся им красоте, что просто забыли о завтраке.

По вечерам перед сном один из колонистов, Грозовский, играл в спальне на скрипке, навевая засыпающим ребятам добрые и красивые сны. Но вот провинилась вся колония, и дети сообща с горечью решают: пусть сегодня вечером Грозовский не играет; это, может быть, самое суровое наказание из тех, которые признают колонисты и их воспитатели.