Январские ночи

Кобозев ничего не говорил, спрашивали его глаза, фабрикой он управлял неплохо, но искусством кино, увы, еще не овладел.

- Важно и что снять, и как снять, - пояснила Землячка. - Вы понимаете, товарищ Кобозев, что снимают сейчас ваши операторы? Все, что имеет отношение к Ленину... Да нет, вы сами понимаете!

- Одно и то же можно показать и так, и этак, - добавил Дзержинский. Весь мир потрясен смертью Ленина. Крупнейшие деятели капиталистических государств отдают ему должное, и лишь эмигрантская сволочь выражает свою радость. Понимаете, что они могут сделать, если им в руки попадут эти драгоценные кадры?..

- "Не давайте святыни псам, и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими", - процитировала Землячка.

Кобозев вопросительно взглянул на Землячку: откуда это?

- Из евангелия, - ответила она на его молчаливый вопрос. - По-моему, очень к месту.

Дзержинский и Землячка уехали, оставив Кобозева наэлектризованным.

- Мы вас предупредили, - сказал Дзержинский на прощанье.

На Красную площадь Кобозев направил Добржанского. Опытный оператор. Пожалуй, лучшего на фабрике не было.

- Как только закончатся похороны, сразу же возвращайтесь на фабрику, предупредил его Кобозев. - Со всем отснятым материалом.

В пять часов пополудни Добржанский был уже на фабрике. Однако Землячка опередила его.

Разговаривал Кобозев, Землячка молчала.

- Ну как? - обратился он к Добржанскому.

- Отснял.

- Сколько метров?

- Сто двадцать.

- Давайте, - Кобозев протянул руку. - Будем проявлять.

Добржанский подал кассету.

- А сколько было кассет?

- Две.

- А где другая? - спросил Кобозев.

- Засветил, - сказал Добржанский.

- Дайте-ка ее сюда, - приказал Кобозев.

- Я же вам говорю, пленка засвечена, - сказал Добржанский, выкладывая на стол вторую кассету. - Смотрите... - Он хотел было открыть кассету.

- Ни в коем случае, - вмешалась Землячка, кладя руку на кассету. - Ни в коем случае.

Добржанский потянул кассету из-под руки Землячки, но тут Кобозев сообразил, что здесь что-то неблагополучно.

Он отмахнул руку Добржанского и придвинул обе кассеты к себе.

- Нет уж, не трогайте, - сказал Кобозев. - Засвечено так засвечено, но все-таки попытаемся проявить всю пленку.

Добржанский побледнел, ему стало не по себе.

- Вы свободны, - сказал Кобозев. - Ваша помощь в лаборатории не понадобится.

- Я подожду, - сказала Землячка Кобозеву. - А вы идите в лабораторию, пусть все делается при вас.

Кобозев ушел. Землячка ждала. "Нет, из него будет толк, - думала она о Кобозеве. - Кажется, сообразил, в чем дело".

Он действительно сообразил.

- Розалия Самойловна! - взволнованно сказал Кобозев, входя обратно в кабинет и едва ли не впервые называя Землячку по имени-отчеству. Добржанский, оказывается, заснял не сто двадцать, а двести сорок метров, и неплохо заснял...

Землячка сняла трубку телефона, попросила соединить ее с Дзержинским.

- Феликс Эдмундович, - сказала она. - Все идет так, как мы и думали.

- Сейчас буду, - ответил Дзержинский.

Он не заставил себя ждать.

- Оператор предъявил одну кассету, - доложил Кобозев. - А на самом деле заснял две.

- А как же это выяснилось? - полюбопытствовал Дзержинский.

- Помог товарищ Гусев, - пояснила Землячка. - Подошел ко мне на площади, говорит, посмотрите, что-то киносъемщик очень уж суетится, крутил, крутил, поставил новую кассету, а первую запрятал, я видел ясно, не просто уложил в сумку, а запрятывал, очень было заметно. Ну, я и поспешила сюда.

- Выражаю вам благодарность... - Дзержинский тоже слегка улыбнулся. - А теперь и я кое-что объясню. Позавчера в Москву из Риги прибыл господин Дорсет. Кинооператор фирмы Пате. Эта знаменитая фирма поручила ему заснять похороны. Мы не дали разрешения. Снимать можно по-разному. Получив отказ, Дорсет установил контакты с Добржанским. Вчера они встретились, и, как это теперь очевидно, одна кассета предназначалась нам, а другая фирме Пате. Мы пока еще не знаем, что было обещано Добржанскому, но важно, что господин Дорсет уедет с пустыми руками.

Кобозев во все глаза смотрел на Дзержинского.

- К вам у нас никаких претензий, но это урок бдительности, - произнес Феликс Эдмундович и поднялся со стула. - А теперь покажите нам всю отснятую пленку.

Весна в Ростове

Куда ее только не бросает... Судьба - говорят в таких случаях. Но для нее судьба воплощена в образе Центрального Комитета. Куда только не посылала ее партия! Ей знакомы чуть ли не все крупные города Европы, а о России и говорить не приходится, свою страну она изъездила вдоль и поперек. От Минска до Екатеринбурга, от Риги до Батуми.

Месяца еще не прошло, как она покинула Москву. Два года проработала секретарем райкома в Замоскворечье. А теперь она в Ростове.

Ростов-на-Дону. Большой южный город. Крупный железнодорожный узел. Речной порт. Множество промышленных предприятий.

Теперь Землячка член Юго-Восточного бюро ЦК. Заведует организационным отделом.

Характер ее деятельности нигде не меняется. Ее задача сплачивать и вести людей на борьбу за дело партии. За дело партии, которая потеряла Ленина... Без него все значительно сложнее. Ленина нет, а дело его осталось.