«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в.

Итак, как же сражались стрельцы московские, каким был их ратный обычай? К сожалению, мы не слишком много знаем о тактике стрельцов и ее эволюции во 2-й половине 50-х гг. XVI — начале XVII в. Некоторое представление о ней дают рассказы иностранцев, а также скупые записи в летописях и воеводских наказах. Можно, конечно, попытаться, используя эти немногочисленные свидетельства (и еще аналогии — например, с теми же ханскими аркебузирами-тюфенгчи), попробовать восстановить хотя бы в самых общих чертах стрелецкую тактику (осознавая при этом, что при столь скудной Источниковой базе многие наши выкладки будут носить сугубо гипотетический характер).

Выше мы уже отмечали, что в принципе тактические приемы, использовавшиеся государевыми воеводами и стрелецкими головами, можно разделить на две группы. Первую группу, которая по факту может считаться исходной, составляют приемы, характерные для ведения осадной войны (и, само собой, применявшиеся во время осадного «сидения», на которые столь богата история стрелецкого войска). Ко второй могут быть причислены те из них, что применялись в «прямом деле», во время полевых сражений или в «малой войне», столь излюбленной московскими стратилатами. С характеристики первой группы мы и начнем.

Пожалуй, первое описание действий стрельцов во время осады, и довольно подробное и детальное, осталось во всякого рода повестях, летописных и разрядных, повествующих об осаде Казани в 1552 г. Тогда в составе государева войска, обложившего татарскую столицу, было шесть стрелецких приказов — все, которые на то время имелись в распоряжении Ивана IV. Разрядные записи говорят о четырех статьях — голов Ивана Черемисинова, Григория Жолобова, Федора Дурасова и Матвея Ржевского[641]. В синодиках среди погибших в ходе 3-го похода на Казань ратных людей упоминается сын боярский Василий Прончищев[642], который был в числе первых стрелецких голов, следовательно, и его стрельцы не остались в стороне и бились с казанцами. Наконец, в летописях упоминается и шестая статья головы Якова Бундова[643]. И всем им нашлась работа.

В описании казанской осады обращает на себя прежде всего внимание интересная деталь. Развертывание русских полков и выход их на заранее намеченные позиции вокруг города проходили под прикрытием стрельцов и казаков. «Августа 23 пошел государь с Тереньузека урядя полки к городу, — писал неизвестный русский книжник, составитель летописи, — а велел идти ертоулу полку князю Юрью Шемякину да князю Федору Троекорова, а с ним стрельцы и казаки пеши перед полки. Та же передо въсеми полки головы стрелецкие, а с ними их сотцкие, всякой своим стом идеть и атаманы со сотцкими и казаки, розделяся по чину…»[644]. Такой боевой порядок со стрельцами и казаками в авангарде и основными силами за ними повторяется, кстати, и в описании начала осады Полоцка, и в ряде других случаев (например, в ходе боев в Ливонии). Выходит, что перед нами некий отработанный и ставший традицией «стандартный» тактический прием[645].

Отметим, что аналогичным образом действовали воеводы, высылая стрельцов и казаков вперед главных сил, и во время экспедиции по разрушению возведенного татарами и союзной им черемисой острога на Арском поле. «И пошли воеводы, — писал русский книжник, — наперед полки пошли у воевод пешие стрелцы и казаки»[646]. При этом, что любопытно, стрельцы сами на стены острога не лезли, но прикрывали огнем действия штурмовых колонн, составленных из спешившихся детей боярских и их людей. «Повелеша (воеводы. — В.П.) детем боярским пешим поити к острогу, головы же царева полку и сами с коней соидоша и поидоша к острогу, стрелцы же изо множества пищалей стреляху»[647].

Естественно, что стрельцы и казаки, шедшие впереди всех, подвергались серьезной опасности, — казанцы не преминули воспользоваться шансом и совершили вылазку, «приехав начя стреляти на полк, а стрелцы государя нашего изс пищалей на них стреляют». Но на такой случай у русских воевод был готов ответ — надо полагать, также отработанный заранее. Не имевших пик для защиты от атак неприятельской конницы стрельцов и казаков прикрыли конные сотни детей боярских. «И казанцы конные на пешие стрелцы надвинули и князю Юрью Ивановичю Шемякину и князю Федору (Троекурову. — В.П.) велел (государь. — В.П.) ис полку из своего детем боярским пособити стрельцом», — писал летописец и, продолжая свой рассказ, с удовлетворением отметил, что «сразившимся обоим, Руси и Тотаром, и бог помогающи православным, погнаша казанцов и к самым воротам градцким и татар побиша»[648].