Япона коммуна, или Как японские военнопленные построили коммунизм в отдельно взятом сибирском лагере (по мемуарам японских военнопленных)

И действительно, через неделю подполковник Антоновский зачитал подполковнику Якогаве и остальным офицерам новый проект договора Канского рудодобывающего комбината с лагерем, который пришел от Кулича. В этом договоре были совершенно удивительные пункты: «В случае если работа останавливается не по вине шахтеров, а в силу непреодолимых обстоятельств (прекращение подачи электроэнергии, поломка транспорта, некачественные взрывные работы и т. п.), шахтерам за все время вынужденного простоя выплачивается средняя зарплата… Все японцы, работающие в шахтах, получают продукты наравне с русскими шахтерами по повышенным нормам питания для работающих на подземных работах… Руководство производством и все работы на Южной шахте передать японским бригадирам и рабочим…»

Это была полная победа! Это была реализация самой большой мечты японцев – после, конечно, мечты о возвращении в Японию! Это был триумф партизанской тактики броска и натиска подполковника Антоновского! Он доказал, что даже при железобетонной советской системе централизованного планирования что-то все-таки можно изменить в соответствии со здравым смыслом.

Японцы кричали «Ура!», а Антоновский, подняв руку, грозно сказал:

– Но теперь, епёнать, попробуйте только не выполнить нормы! Особенно на Южной шахте! Я вас на всю Японию опозорю!

Но в голосе у него не было строгости.

26

Незаметно пожелтели листья березы, что стояла у ворот лагеря. А потом они и вовсе опали, как листки отрывного календаря.

Настало зимнее увядание.

Прошел целый год пребывания японцев в советском плену.

Правда, за этот год их жизнь тут разительно изменилась. Они стали жить в теплых бараках без вшей и клопов. Появился водопровод, заработали баня, хлебопекарня, прачечная. Производственные нормы были откорректированы и исправлены, японские бригады стали не только выполнять эти нормы, но, например, бригады Фукутоми и Хатанды, часто давали 125 % нормы! И снабжение продуктами японских шахтеров происходило теперь наравне с русскими. А когда японец перевыполнял норму, он получал спецснабжение. Но и это не всё! В каждой шахте японцы теперь развернули стахановское движение. Что это такое? Антоновский объяснил японцам:

– Еще до войны, во время первой пятилетки – пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР, – в Донецкой области молодой шахтер по имени Стаханов в несколько раз перевыполнил в забое норму добычи угля, за что ему присвоили звание «Герой Социалистического Труда». После чего во всех республиках СССР шахтеры и рабочие последовали его примеру, то есть развернули, как у нас говорят, стахановское движение. И теперь даже вы, пленные японцы, тоже должны участвовать в этом движении.

Еще до приезда японцев в СССР у входа в контору шахты каждый день вешали на стену объявление с именами лучших шахтеров и результатами их дневного труда. Над этим объявлением был длинный красный кумач с надписью белой краской: «Все за героем Стахановым! Выполним пятилетку за четыре года!» Еще выше висели портреты Ленина и Сталина, убранные свежими еловыми ветками. Теперь на этой Доске почета все чаще стали появляться номера японских бригад и фамилии японских шахтеров.

Конечно, начальник лагеря и руководители шахт были довольны таким поворотом дел. Когда бригады возвращались с работы, Антоновский и его подчиненные стали выходить к воротам, и Антоновский с улыбкой сам слушал рапорты бригадиров об их сегодняшних успехах. Он пожимал руки бригадирам, желал им хорошего отдыха, спрашивал, есть ли больные или другие жалобы. На улицах Заречной и в поселке Ирша репутация японцев среди русских стала подниматься. И русские шахтеры начали уважать японских шахтеров. Если раньше многие из них смотрели на японцев свысока, пренебрежительно и даже презрительно, то теперь все стало иначе – многие русские рабочие и даже шахтеры перешли в подчинение к японцам.

– Эй ты, чурбан! Давай шевелись!

– Нажми, японать!

– Давай, давай! Работай, болван!

– Осел! Лентяй! Шевели ногами, ёптать!

Это можно было услышать везде – и в лаве, и в забое, и возле люка, и у транспортной ленты. Только теперь это японские шахтеры кричали на русских – теми же словами, какими раньше русские кричали на японцев. И русские не обижались, они были благодарны японцам за то, что те заставили начальство пересмотреть нормы, ввести плату за простои и другие изменения условий труда. К тому же они видели, что японские шахтеры работают отлично.

У транспортной ленты всегда было самое шумное место. Тут постоянно стоял переполох из-за неразберихи с порожняками и составами, полными угля, – не было ни графика их движения, ни регулировщика, они постоянно мешали друг другу, устраивали заторы. Из-за этого женщины-«мадамы» вечно скандалили, кричали и ссорились друг с другом. Но японцы тут же поставили сюда молодого японца-регулировщика, который отвечал за движение транспорта.

– Эй! – кричал он теперь. – «Мадам» п…рванка! Гони порожняки в забой номер 13!

«Мадамы» с радостью подчинялись его расторопным указаниям.

И постепенно японцы все больше и больше стали забирать себе власть в подземной работе.

* * *