Япона осень (СИ)

Я тоже пару раз пальнул на движение в траве, но попал или не попал… Так и не понял. А японцы почти успели воспользоваться переполохом, почти добрались до ворот… Но первый же залп проснувшихся защитников оставил их практически без щитов.

Самое поразительное, что в этом бою эффективность показали именно «слонобои» Пашиной группы. Патронов к ним, как таковых, не было, но на Алтарях можно было прикупить что-то вроде картечного заряда. Небольшой цилиндр в тонкой бумажной обёртке.

Картечины летели по строго случайной траектории, веером расходясь от стрелка. Убойную силу сохраняли метрах на двадцати, даже с учётом травы, мешавшей стрельбе. Куда и как летит каждый картечный шарик, само собой, не знал даже стрелок. А уж враг — и подавно. Одна беда — перезарядка этого оружия занимала секунд тридцать.

Мушкеты перезаряжались быстрее, но дроби на них не было: только пули. Благодаря калибру и начальной скорости, из них хорошо было крошить вражеские щиты.

А вот более современное оружие показало себя в ночном бою не очень…

Попасть из него в темноте по мечущимся в траве японцам было сложно. Большая часть пуль уходила в молоко. Зато постоянный ружейный грохот заставлял врага нервничать и искать укрытие. А это через раз срывало очередную атаку на ворота.

В итоге, уже через десять минут выстрелы стали звучать реже. Потому что враг засел в зарослях, не желая подставляться, и изредка пускал в нас неприцельные болты. Мы так же вяло отстреливались, не желая покидать укрытие в форте.

— Какие потери? — воспользовавшись передышкой, спросил я.

— У меня двое на репликации! — сообщил Весёлов.

— Один клонируется! Один ранен! — отозвался Хир-Си.

— У нас Мелкий в ногу ранен! — крикнул Трибэ. — Линза на репликации!

— У меня тоже Педро на репликации! — присоединился командир заставы, Ждан.

Итого мы имели пять трупов и два тела, временно вышедших из строя. Не самые утешительные результаты… К тому же, японцы всё ещё прятались где-то в траве. И самое неприятное в этом было то, что мы их не видели, а вот они нас — отлично.

По-хорошему, надо было решаться на вылазку, чтобы перестрелять врагов в их укрытиях… Но я не был настолько уверен в своих бойцах. Японцы не первый день участвуют в боестолкновениях, а тот же Паша и его мушкетёры, скорее всего, опыта почти не имели. В лучшем случае, они победили группу «кукушат». И то не факт, что просто не заболтали до смерти…

Впрочем, это не помешало мне напомнить им об их планах:

— Кто там хотел поискать разумный элемент среди японцев? Сейчас самое время!

— Не… Мы лучше потом поищем!.. — как-то неуверенно отозвался Паша.

Правильное решение… Вот только ситуация у нас была неправильная. Это мы должны были стрелять во врага и убивать его, а не наоборот. И вообще, было бы неплохо узнать, сколько там, в траве, прячется противников. Но как?

— Сколько их было? Видел кто-нибудь? — с надеждой уточнил я.

— Когда они вошли в траву с дороги, мы по шевелению человек сорок насчитали… Но, возможно, их больше! — откликнулся Ждан. — Они ведь могли не каждый по отдельности идти, а по двое-трое, например.

— А сейчас они чем заняты? — спросил я.

— А не знаю! Никого на вышке нет, — отозвался командир заставы. — Метко стреляют, сволочи!

Я посмотрел на небо. До утра оставалось ещё часа три. Смысла воевать с японцами ночью я не видел…

Поэтому принял единственное трезвое решение, которое пришло на ум:

— Ждём утра! Стреляем на шевеление!

Я надеялся, что утром ситуация прояснится. Или, может, к нам подтянется первое подкрепление из фактории. Решиться на лобовую атаку я пока не мог, хотя понимал, что это лучший выход. Но у наших ребят банально не хватало опыта и сил.

Оставалось только ждать.

[a1]Правильно понимаю?

Глава 14 На отличненько окопались

Дневник Листова И. А.

Двести тридцать седьмой день. Избирательность памяти и другие психические девиации в безвыходном положении.

Однажды, в юности, мне в руки попала бумажная книга. Нет, их ещё хватало в старых библиотеках, куда я, впрочем, как и другие подростки, не ходил. И в личных коллекциях, которые меня в моём сложном возрасте не интересовали. Ну и в музеях, само собой — где они никак не могли попасть мне в руки, потому что хранились за стеклом.

А потом, разгребая старое барахло в квартире родителей, я нашёл в кладовке, на дне коробки, книгу.

Древняя детская книжка из лохматого двадцатого века… Ну и я, само собой, перед тем как отправить её в помойку, пролистал шуршащие жёлтые страницы. И даже зацепился взглядом за какую-то старую песню. Чем-то она меня тогда нежно царапнула, продравшись сквозь подростковые колючки…

Правда, до сегодняшнего дня я знать не знал, что ещё помню её первые строчки.

«Солнце красит нежным цветом стены древнего Кремля… — повторял я про себя, стараясь не вывихнуть челюсть в широком зевке. — Солнце красит нежным цветом стены древнего Кремля…».