Япония до буддизма. Острова, заселенные богами

Переносной колчан в основном привязывали за спину — об этом мы можем судить по ханива, каменной скульптуре и рисункам на стенах гробниц (рис. 48, а). Однако несколько фигурок ханива имеют огромные, в рост человека колчаны; поскольку у этих колчанов слишком много общих особенностей, едва ли они являлись плодом воображения изобразивших их мастеров (рис. 48, в). Вероятнее всего, такие колчаны делали из дерева. Сейчас можно только строить предположения, как их переносили с места на место (вероятно, силами двух-трех человек) и для чего они были предназначены (возможно, для обучения и тренировки лучников). Не исключено, что их могли носить во время торжественных процессий, использовать по прямому назначению во время соревнований лучников или имеющих непосредственное отношение к соревнованиям церемоний. Интересно, что, подобно многим другим колчанам, в этих стрелы тоже поставлены остриями вверх.

Каменные копии обнаруженных в гробницах ножей, кинжалов, наконечников копий, а также разнообразных оружия и амуниции в некоторых случаях отражают такое явление в психологии человека, как вера в то, что число талисманов и амулетов пропорционально числу магических заклинаний. Одними из самых известных сторонников этой точки зрения являются собиратели магатам. В захоронении Катонбояма в городе Сакаи были найдены более двух десятков миниатюрных — длиной около 2,5 сантиметра и шириной около 1,5 сантиметра — ножей в ножнах, похожих на те, что изображены на рисунке 49, е-з. На рисунке показаны небольшие ножи с выгнутым режущим краем, а у фигурок ханива ножи находятся в закрепленных на поясе кожаных футлярах, поэтому об их точной форме можно только догадываться. Однако не вызывает сомнений, что это похожие на мясницкие ножи с широким лезвием, имеющие один режущий край. До сих пор никому не удалось дать какое-либо правдоподобное объяснение тому факту, что лезвия ножей почти всегда спрятаны.

Стремительный рост популярности лошади во второй половине V века заставил обратить внимание на необходимость защиты ног всадника и крупа лошади и создание соответствующей амуниции для конного воина. От прежней амуниции не отказались в одночасье, однако она уже ни фактически, ни психологически не соответствовала потребностям пересевшего на коня мелкопоместного дворянства первой половины позднего этапа периода могильных курганов. VI век, к которому относятся выполненные в технике ханива фигурки лошадей, стал временем расцвета искусств. Страна находилась на пороге перехода к буддизму, и гильдии ремесленников аккумулировали традиции и совершенствовали мастерство, необходимое для того, чтобы удовлетворять запросы богатых людей, желавших в качестве погребальной утвари иметь высокохудожественные произведения. Кроме того, подсознательно ремесленники уже готовили себя к работе по изготовлению убранства для буддистских храмов. Поэтому, хотя в конце VI и начале VII веков, как часто бывало и раньше, приходилось привозить в Японию корейских мастеровых — в данном случае для обучения японцев изготовлению совершенно незнакомых для последних предметов поклонения и другого убранства буддистских молелен, переход к новым видам работы прошел довольно гладко. Например, гончарам, специализировавшимся на серой керамике, было несложно переключиться с производства церемониальной погребальной утвари на производство изразцов для храмов.

Ренессанс искусств VI века в Японии проходил на фоне постоянных в этот период на континенте политических потрясений. Похоже, что какое-то из сильных тюркских племен, вероятно населявшее не слишком удаленные от прежнего государства Вэй в Китае земли, через Корею пришло в Японию и к этому времени уже составляло значительное большинство высшего сословия. Благодаря частым бракам с людьми чужой крови оно находилось в тесном родстве с аристократией Силлы; на новую родину оно принесло законы, привычки и обычаи своей страны. По мнению Н. Эгами, некоторыми своими важными особенностями протоисторический период в Японии обязан влиянию внутренних областей Евразийского материка. Он предположил, что произошедшие изменения были напрямую связаны с приходом на остров Кюсю воинов-пастухов, которые навязали себя японскому аграрному обществу в качестве правителей. Справедливость этого предположения не лишена оснований, особенно для тех, кто готов согласиться, что несколько волн миграций привычных к коню жителей степей действительно имело место (а такая вероятность очень высока) и что основная часть переселенцев прибыла на острова ближе к концу VI века — как раз на это время приходится период, когда японцы окончательно пересели на лошадь. В противном случае, как объяснить появление характерных для внутренних областей Евразийского материка особенностей в культуре периода могильных курганов? Удовлетворительного объяснения этого феномена нет.