Япония. Год в дзен-буддийском монастыре

По её реакции я понял, что она догадалась, что он имеет в виду. Но одно дело догадаться, и другое — знать и применить своё знание. Она покинула монастырь со своим зёрнышком, и точно так же сейчас я прислонился со своей грустью к надгробию.

Тогда же мне рассказали знаменитую историю об упавшем со скалы человеке. Он повис над пропастью, ухватившись за тонкую ветку дерева, растущего между камней. Сделав некоторое усилие, он может подтянуться и забраться наверх, но там сидит и скалит зубы свирепый тигр. Если человек выпустит ветку, он упадёт в когти другого тигра, поджидающего внизу. И пока он вот так висит, объятый страхом, появляются две мыши, чёрная и белая, и начинают грызть ветку, за которую он держится. Всякий, кто «изучает» дзен-буддизм, рано или поздно оказывается в этой ситуации. Он знает, что нужно что-то сделать, что-то отбросить, что бездействовать нельзя, поскольку ситуация, в которой он оказался, тупиковая. Но что бы он ни сделал, это ему не поможет. И пока он колеблется и мучается, мыши «да» и «нет», «то» и «это», «хорошо» и «плохо» продолжают грызть ветку.

Неплохая история, но и с историями нужно соблюдать осторожность. Некоторые люди становятся профессиональными коллекционерами историй. Я знал одного такого человека, писателя, который жадно собирал всё новые и новые истории, анекдоты, пикантные случаи. Не жизнь, а книга шуточных историй.

В монастыре историй почти не рассказывали. Самыми важными в обучении были медитация и коаны. Наставник всегда задавал один и тот же вопрос: «Каков ваш ответ?» Он дал мне коан, и нужно было найти его решение. Каждое утро, когда я к нему приходил, он ждал ответ. Казалось, он был уверен в том, что я дам ему ответ именно этим утром, именно в этот момент. Ответ должен проистекать откуда-то из моих глубин.

Наставник не собирался подсказывать мне или давать направление. Очень важен первый коан. Это ворота без ворот, через которые должен войти (или выйти) ученик. Он обязан сделать это сам, используя медитацию, дисциплину, изменив свой прежний взгляд на вещи и самого себя. Наставник обучал меня технике медитации, тому, как следует сосредоточиваться.

— Слейся со своим коаном, забудь о себе, забудь всё, что с тобой связано. Сиди молча, удерживай равновесие, дыши спокойно, изгони всё из своего ума и снова и снова повторяй коан так, будто вся твоя жизнь зависит от него. Не торопись, не возбуждайся, пребывай спокойным и безразличным ко всему, что тебя беспокоит, что кажется тебе ценным, что тебя увлекает.

— Трудно, — отвечаю я.

— Конечно, трудно, — говорит наставник. — А мне, думаешь, было легко? Я посещал своего учителя каждый день, как ты сейчас, но был очень медлительным. Два года я провозился с коаном, но так ни к чему и не пришёл, а потом меня призвали в армию и отправили в Китай.

— В самом деле? — удивлённо спросил я. — Но вы ведь буддист. Разве буддистам дозволено убивать?

— Дозволено, дозволено, — сказал наставник. — Мне пришлось. Если бы я отказался, меня бы расстреляли. В армии, в Маньчжурии, я много медитировал, когда был часовым. Солдаты любили меня за то, что я брал на себя и их смену.

Он поднялся на своём помосте. Старый маленький человек в буддийском плаще неподвижно застыл по стойке «смирно».

— Вот моя винтовка, я держал её вот так. И при этом час за часом сосредоточивался на коане, который дал мне мой учитель. Медитировать стоя тоже можно, хотя это и не так действенно, как в позе лотоса. Разумеется, надо соблюдать осторожность, чтобы не упасть, но я мог опереться о винтовку.

— Вы решили свой коан?

— Не тогда, — ответил он. — Позже, когда вернулся в Японию и снова стал монахом. Я обрёл понимание, и мне уже не нужно было доказывать это своему наставнику. Я посещал его каждый день, и в одно из таких посещений он кивнул. И тут же дал следующий коан, легче прежнего.

— Вы ничего ему не сказали?

— Нет, а зачем было что-то говорить? Просто поклонился.

— Не было ни смеха, ни крика, никто никого не бил?