Япония. Год в дзен-буддийском монастыре

Но моё возбуждение прервало сосредоточение, женщина высвободилась и чуть отодвинулась. Я глянул на неё и заметил в её глазах испуг. Но тут случилась остановка, и она вышла. Мою кожу под нейлоновой рубашкой покалывало, по лицу струился пот. «Не за чёрную магию превозносят дзен, — подумал я. — Масса проблем и напрасная трата энергии. Ну, пошла бы она со мной, а что дальше? Приключение, шаг в никуда? Воспоминание, которое будет мешать медитации в будущем? Джеральд говорил, не надо стесняться. Может, он упражняется в поездах?» Позже я спросил его об этом, но он притворился, будто не понял, о чём я.

Я не стал рассказывать о случившемся наставнику. Результат эксперимента мне и так ясен, могу обойтись и без его сарказма. Давно известно, что тот, кто тренирует силу воли, может влиять на других ничего не говоря, не делая ничего заметного. Монахи рассказывали мне, что в Японии живут колдуньи, которые за определённую плату могут заговорить твоего конкурента в бизнесе или соперника в любви, и тот сломает ногу или простудится, — всё зависит от цены и квалификации.

— Но следует быть очень осторожным, — говорили монахи, — сила, созданная колдуньей, не исчезает и в конце концов оборачивается против вызвавшего её человека. Колдуньи наказывают самих себя, и их клиенты тоже дорого расплачиваются.

Я успокоил себя тем, что не замышлял ничего злого, разве что немного сексуального удовольствия и совместной близости с оргазмом — и никакого вреда.

В Кобэ я стоял перед бесцветным монолитным зданием, восхищаясь голландским львом, который рычал и огрызался на цветном позолочённом гербе над входом. Где-то в этом здании за широким столом сидит представитель моей родины. Маленькая чёрная книжечка в моём кармане — пропуск в этот клуб. Вряд ли они сделают что-нибудь для меня, разве что попросят заплатить за штемпель (так сказано в маленькой чёрной книжке). Не следует ничего ждать. Мне не на что надеяться, только на право считаться гражданином общей с ними страны. Так оно и вышло. Правда, кое-что они всё-таки сделали. Меня угостили чашкой хорошего кофе и голландской сигарой. Ещё позволили сесть в большое кожаное кресло.

— Вы живёте в буддийском монастыре, — сказал консул. — Мы слышали о вас. Тут один человек в Кобэ просит, чтобы вас ему представили. Если вы не против, я ему позвоню.

Я согласился. Мне нечем было заняться, и, хотя монастырские ворота закрываются в девять вечера, я знал, как, повернув тайный рычажок, войти с чёрного хода. Старший монах пообещал мне не закрывать чёрный ход на ночь. Я мог не возвращаться хоть до трёх часов утра.

Консул позвонил, и минут через десять явился господин по имени Лео Маркс и горячо меня поприветствовал. Поблагодарив слугу народа за содействие, он пригласил меня на ланч. В его «крайслере», очень большом, чёрного цвета, совсем новом, по крайней мере поддерживаемом в хорошем состоянии, у меня появилась возможность изучить его. Высокого роста, слегка за сорок. Седина на висках. Явный гомосексуалист. Насчёт последнего я был уверен, хотя никаких доказательств не имел. Многие мужчины носят галстуки розового цвета, а лёгкий запах духов вполне мог оказаться запахом лосьона для бритья.

— Полагаю, вы не хотите японской еды, — сказал он, — её вам хватает в монастыре. Что бы вы заказали?

«Крайслер» выглядел достаточно дорогим, так что моя скромность была здесь неуместной.

— Настоящий черепаховый суп, — сказал я, — а в нём немного шерри, большую порцию пережаренного бифштекса с салатом и для полноты картины что-нибудь со взбитыми сливками. И кофе. И сигару.

— Прекрасно, когда человек знает, что ему нужно, — сказал господин Маркс и с некоторым затруднением припарковал автомобиль. — Слишком большая машина, но мне она необходима. Я работаю в крупной компании. Мы продаём корабли и заводы, но иногда занимаемся и дорогими произведениями искусства. В нашей игре важно произвести впечатление. Машина солидная, я потратил на неё кучу денег.

Как я узнал впоследствии, несмотря на всё окружавшее его великолепие Лео был человеком скромным и обаятельным. За столиком в японском ресторане, где западный стиль был передан настолько идеально, что превосходил использованный образец, он рассказал мне о своём увлечении дзен-буддизмом и японским искусством. Несколько лет назад он начал собирать японские гравюры. Оказалось, что всё, что он считал в своей коллекции лучшим, было вдохновлено дзеном, и он начал его изучать. Он жил в Японии уже давно и практически свободно говорил по-японски. Иногда он посещал дзенских священников, но ещё ни разу не рискнул встретиться с дзенским наставником.