Япония и японцы. О чем молчат путеводители

Ярким солнечным утром, когда солнце еще не жарило, я уходила гулять по тенистым, поросшим лесом холмам. Поднявшись по дороге, ведущей от храмового комплекса, где находится знаменитая бронзовая статуя Будды, попадаешь на тропинку в лесу. Если есть время и хватает терпения, тропа уведет тебя по вершинам холмов в сторону станции Кита-Камакура, и тогда там можно сесть в поезд и не возвращаться обратно в город. Причудливые корни деревьев, захватывающие виды сопок, свисающие с деревьев лианы. Птичьи голоса не стихают, иногда пугают белки своим резким появлением. Однажды мужчина, кидавший старые ветки в грузовик, пожаловался мне, что черные белки, завезенные в свое время то ли с Тайваня, то ли из Тайланда, окончательно извели местных рыжих собратьев.

А еще на улочке, ведущей от станции к Цуругаока Хачимангу, есть небольшой магазинчик японской бумаги. Движимая предчувствием чего-то необычного, я каждый раз поддавалась искушению заглянуть внутрь. То ли владельцы были волшебниками, то ли я летела на зов сказки, но мне мерещилось нечто загадочное в этом старом японском доме, полном всякой всячины. А может, это всплывали воспоминания о прошлой жизни?

Признаюсь, что Япония слишком и слишком навязчиво снилась мне с детства. Некоторые сны поражали потрясающими подробностями образа жизни и расположения домов на японских улочках, иногда я мастерски дралась во сне на мечах.

Площадь перед храмом Цуругаока Хачимангу всегда полна людей, покупающих таблички для записи желаний. До недавнего времени особенностью этого храма было огромное священное дерево гинко, которому, согласно легенде, было много сотен лет, но в 2010 году оно дало трещину в основании, и его пришлось спилить. Место по-прежнему огорожено, а из огромного пня побежали молодые зелененькие ветки — жизнь продолжается. Поскольку это дерево считалось вместилищем божества, то продолжаются споры о том, являются ли эти побеги из остатков ствола тоже священными.

В выходные дни в Камакуре все было иначе. Начиная с самых ранних электричек, на станцию вываливала масса людей. Один за другим парковались автобусы, и экскурсанты организованными потоками заполняли узенькие центральные и боковые улочки города. Слушая рассказы гидов об истории и культуре Камакуры, они вертели головами то вправо, то влево, едва успевая щелкать затворами фотоаппаратов. Людской поток в выходные дни был настолько плотен, что маленьких детей приходилось сажать на плечи.

Торопясь сделать снимки основных храмов и осмотреть максимально большое количество достопримечательностей за отведенное время, люди неслись вперед быстрыми шагами, лишь ненадолго заходя в храмы для их беглого осмотра. Для одетых по средневековой моде рикш, продавцов сувениров и владельцев ресторанчиков и кофеен это самое урожайное время. Печенье в форме фигурок Будды, Камакура биру, читай — пиво, сливовое вино, телячий окорок — всё это идеально упаковано в обертки с видом достопримечательностей Камакуры и полностью готово для вручения знакомым и коллегам в качестве подарка. Некоторые сувениры можно купить, чуть ли не запрыгивая в вагон, прямо на перроне.

Еще со времен обучения в университете, когда мы в 1998 году совсем еще молодыми студентами приехали в Камакуру для участия в дзен-медитации, мне запомнился один смешной случай. Как и положено, разувшись, мы сели в зале для медитации поодаль от монахов и пары японцев в светских одеждах.

Нам выдали необходимые сутры для чтения, все иероглифы были подписаны на хирагана. После некоего обряда, обозначившего начало медитации и удара в колокол, все присутствующие погрузились в чтение сутр.

Сначала мы, как трудолюбивые студенты-востоковеды, пытались следовать течению событий, но вскоре некоторые из нас заскучали. Особенно неудобно было сидеть на полу в неизменной позе. Усталость накапливалась, концентрироваться уже не было ни сил, ни желания. И все бы ничего, но через какое-то время сэнсэй, обходя ряды своих молодых монашков, начал охаживать их по спинам большой палкой — видимо, сэнсэй видел то, чего не видели все остальные. Сложно сказать, насколько болезненны были эти удары, но звучали они громко и тревожно.

Когда сэнсэй приблизился к середине ряда, в котором мы сидели, я заметила, что наша студентка Верочка смотрит на сии удары круглыми от ужаса глазами и нервно ерзает. Она явно колебалась между боязнью получить удар и чувством приличия. По мере приближения экзекутора пружина страха в душе Верочки все больше сжималась. Нервы у нее не выдержали. Взвизгнув, она подпрыгнула и стрелой вылетела из зала, что, надо отдать должное монахам, не вывело их из состояния медитации. Досидев до конца, мы вышли из храма, с трудом передвигая ноги. Может, и не запомнилась бы мне эта медитация, если бы не этот курьезный инцидент, стерлась бы из памяти, как сотни других событий, мест, людей в моей жизни.