Япония, японцы и японоведы

Но все-таки спустя сутки мы с женой вышли из дома в 2 часа ночи и к 8 часам утра, двигаясь по Пушкинской улице сквозь плотные шеренги военнослужащих, достигли Дома Союзов и прошли через Колонный зал мимо гроба, утопавшего в венках и букетах цветов. Так я отдал свой долг уважения великому кремлевскому деспоту, проявившему в годы гитлеровского нашествия твердость духа, выдающиеся организаторские способности, политическую прозорливость и железную волю к победе. Видимо, за эти же заслуги перед страной чтили Сталина в дни его похорон сотни тысяч других людей, прибывших в центр Москвы не только со всех концов столицы, но и из многих других городов страны. Конечно, в несметных толпах людей, хлынувших к гробу Сталина, было немало и просто зевак - любителей торжественных зрелищ.

Смерть Сталина не сразу, но постепенно стала оказывать влияние на духовную атмосферу в институте и на содержание работ его научных сотрудников. Меньше стало возникать спорных вопросов, касавшихся "идейной направленности" тех или иных рукописей и публикаций. Реже стали цитироваться сталинские книги, статьи и речи. А спустя три года - после XX - съезда упоминания о Сталине и его трудах, без которых прежде не обходились ни историки, ни экономисты, ни филологи, как-то сами собой исчезли со страниц институтских рукописей. Зато чаще стали цитироваться труды В. И. Ленина, а вскоре появились и такие конъюнктурщики, которые к месту и не к месту стали вставлять в свои рукописи выдержки из речей Н. Хрущева и других государственных деятелей, заполучивших после смерти Сталина контроль над государственными делами и политикой страны.

Вспоминается мне и общее партийное собрание института, посвященное итогам XX съезда КПСС. С напряженным вниманием прослушали все мы зачитанный кем-то из членов парткома текст выступления Н. С. Хрущева с критикой "культа личности" Сталина. Это новое словосочетание - "культ личности" тогда тотчас же широко вошло в общественно-политический и научный обиход страны. В сознании большинства слушателей как-то плохо укладывались сразу те сведения о Сталине, которые содержались в зачитанной нам речи Хрущева. Если верить им, то получалось, что "великий Сталин" был неучем, знавшим географию в пределах настольного глобуса, и что целый ряд его деяний представлял собой поступки психически нездорового человека либо противоправные действия. Многие из сидевших на собрании коммунистов были, как видно, ошарашены всем услышанным и не могли сразу же собраться с мыслями. Но не все: в числе выступавших на собрании оказались и такие, кто поторопился опередить других и не только осудить "культ", но и призвать всю партию к всеобщему "покаянию", легкомысленно бросая тень на прошлое поведение миллионов тех коммунистов, которые не щадя жизни защищали страну от врага и самоотверженными усилиями превратили Советский Союз в великую "сверхдержаву".

Вскоре, правда, райкомовские работники, продолжавшие следить за настроениями членов партии в таких "идеологических организациях" как наш институт, приняли экстренные меры к тому, чтобы положить конец завихрению умов. Два сотрудника нашего института, Г. И. Мордвинов и П. М. Шаститко, подверглись суровому осуждению вышестоящих партийных инстанций за свои "незрелые" выступления, после чего всем стало ясно, что осуждение "культа личности" Сталина не будет сопровождаться ни в жизни страны, ни во внутренней жизни КПСС какими-либо обвальными переменами. Да и у сторонников таких перемен, если судить по их тогдашним высказываниям, не было ясности в том, чего они хотели и в чем видели свою конечную цель. Только потом, тридцать лет спустя, в последние дни горбачевской перестройки, стало очевидным, что немалое число поборников "десталинизации" образа жизни Советского Союза в душе ненавидели коммунистическую идеологию и мечтали о возвращении страны на путь капитализма и западного парламентаризма. Но тогда у них не было, конечно, ни малейшего шанса на реализацию подобных помыслов: правящие верхи Советского Союза во главе с Н. С. Хрущевым прочно взяли в свои руки бразды государственного правления и им в голову не приходила мысль о замене сложившейся в стране социалистической структуры экономики на рыночно-капиталистическую систему.

Зато в жизни Института востоковедения АН СССР XX съезд принес большие и вполне ощутимые перемены. Дело в том, что один из влиятельных членов Президиума ЦК КПСС А. И. Микоян выступил на этом съезде с речью, в которой особое внимание обратил на состояние советской востоковедной науки. При этом, с одной стороны, он отметил повсеместное становление в Азиатско-Африканском регионе национальных государств, а с другой - обратил внимание на слабую реакцию на происшедшие исторические перемены в исследованиях и публикациях советских востоковедов. "Восток проснулся, а наши востоковеды все еще спят" - такова была суть реплики, прозвучавшей в его выступлении, что дало повод руководителям Академии наук безотлагательно подвергнуть критике состояние дел в нашем институте.