Япония: язык и культура

Однако, как выше уже было сказано, всё это «язык для чужих», хочется иметь и особый «язык для своих». Именно этим объясняется то, что японские диалекты (в отличие, скажем, от русских) необычайно устойчивы. В первой половине ХХ в., когда шло распространение в массах литературного языка, диалекты пытались искоренить, в школе старались от них отучить. Но в послевоенное время от этого отказались. По-прежнему диалект в Японии служит «семейным средством коммуникации» [Grootaers 1982: 329]. И к любому хорошо знакомому человеку, если он воспринимается как «свой», можно обратиться на диалекте. А вот с иностранцем говорить на диалекте неудобно. Наш замечательный ученый Евгений Дмитриевич Поливанов в 1914 г. изучал диалект деревни около Нагасаки, его материал стал основой книги [Поливанов 1917]. При выдающихся способностях к языкам он выучил его легко, но допустил непростительную ошибку: попытался поговорить на диалекте с жителями деревни. И сразу контакт был потерян, хотя в те времена большинство людей в деревне больше ни на чём не могло говорить [Sugito 1983]. Сейчас же чаще всего даже крестьяне свободно владеют двумя языковыми системами и сознательно переходят с одной на другую. Как-то автор книги видел по телевизору такой эпизод: деревенские женщины, думая, что они одни, говорили между собой на диалекте, но, увидев, что на них направлена телекамера, сразу стали беседовать на вполне литературном языке.

Конечно, диалектные черты более явны в деревне и в малых городах, но и в крупных городах диалектные и региональные черты могут быть устойчивы, особенно в акцентуации. Тем не менее, диалекты, сохраняя свою социальную роль, структурно меняются под влиянием литературного языка. Наиболее традиционные диалекты исчезают. Например, в деревне, которую когда-то посетил Е. Д. Поливанов, уже к концу 70-х гг. прежним диалектом владели лишь несколько пожилых женщин [Sugito 1983: 195]. Но это не значит, что в быту в таких деревнях говорят только на литературном языке. Отмечается, что место «старых» занимают «новые диалекты», в которых сосуществуют исконные диалектные и литературные черты, а кое-что в лексике и даже в грамматике появляется впервые [Inoue 1982: 154–166]. Массовые обследования одних и тех же районов с интервалами в 20–30 лет показывают устойчивость многих, хотя не всех диалектных черт [Chiiki 1974]. Маленькие дети обычно начинают овладение языком с диалекта, поскольку его употребляют в семье, и лишь потом благодаря сначала телевизору, а потом школе осваивают общий язык. У нас в последние годы японские диалекты, в том числе с точки зрения социального функционирования, много изучает С. А. Быкова, см. ее работы [Быкова 2000; 2002а; 2004].

В последние десятилетия не только не пытаются искоренять диалекты, но их считают национальным достоянием, активно изучают, а записи хороших носителей исчезающих традиционных диалектов хранятся наравне с записями голосов крупных артистов [NHK 1972]. В школах теперь вводится даже специальный курс правильной речи на диалекте той местности, где находится школа. Конечно, обучать каждому диалекту и говору невозможно, поэтому детей фактически учат некоторым региональным вариантам языка.

Отмечают, что в последнее время в речи молодежи, особенно девушек, стала проявляться мода на использование диалектных слов и даже грамматических форм; при этом заимствуются формы из разных диалектов, в том числе и таких, которые никогда не использовались в данной местности [Благовещенская 2007]. Эти диалектные черты уже не имеют территориального характера, в условиях большого города это лишь способ еще более отделить язык для «своих», для своей молодежной компании, от языка для «чужих».

По вопросу о будущем японских диалектов существуют разные точки зрения, но большинство специалистов еще в 70—80-е гг. полагали, что они сохранятся и в XXI веке. Это подтвердилось.

Особо следует рассмотреть ситуацию на островах Рюкю (или на Окинаве, как их часто называют по самому большому острову). Эти острова длительное время были обособлены от Японии: в 1429–1609 гг. они были полностью независимы, в 1609–1872 гг. полунезависимы, а в 1945–1972 гг. находились под управлением оккупационных войск США. В прошлом их жители считались отдельным народом: например, посетивший их в середине XIX в. И. А. Гончаров в путевых очерках «Фрегат «Паллада»» называет «ликейцев» в одном ряду с японцами, китайцами и корейцами. Диалекты Рюкю сильно отличаются от других диалектов Японии, а до начала XX в. существовала письменность на окинавском диалекте. Именно поэтому принято было говорить об особом рюкюском языке, что сохранилось в учебнике А. А. Реформатского. Но с социолингвистической точки зрения можно считать, что острова Рюкю входят в зону японского языка: их жители рассматриваются как часть японского этноса, все они владеют kyootsuugo и только на нем читают и пишут. Такая точка зрения официально принята в Японии, где рюкюский язык не признается, а диалекты считаются частью диалектов японского языка.