Японская фантастическая проза

— Алло, сэнсэй, не у вас ли сейчас человек, который говорит, что хотел бы потолковать с вами о марсианах? Мужчина... Это, видите ли, мой муж.

Странно. Я готовился совсем не к тому.

— Простите, вы говорите из студии?

— Причем здесь студия? Я говорю, это мой муж. Видите ли, дело в том, что он страдает раздвоением личности.

— Раздвоением... То есть он сумасшедший?

— Он страстный почитатель вашей, сэнсэй, программы «Здравствуй, марсианин!» Я, конечно, не хочу сказать, будто это единственная причина, но факт остается фактом, он вбил себе в голову, что он — марсианин... Во всяком случае, он не пропустил ни одной вашей передачи, слушает только вашу программу и знать ничего не хочет... А тут еще сегодня утром сообщение об этой ракете. Он страшно разволновался и с самого утра только и твердит, что непременно должен поговорить с вами...

— Вот оно как, сумасшедший...— У меня к горлу комом подступил горький смех, словно я опился содовой воды.

— Да, он всего три дня как вышел из больницы.

— А что, это очень неприятно — вбить себе в голову, что ты марсианин... даже если ты сумасшедший? — Смех клокотал во мне, и я не мог понять, смешно мне или я отчаянно злюсь.— Ну, хорошо, спасибо, что предупредили. Действительно, какой-то тип ко мне явился. Но вы не беспокойтесь, я его выставлю в два счета...

— Нельзя, что вы! — закричала она, и мембрана в трубке задребезжала, как будто рванули пополам газетный лист.— Это же очень опасно! Ведь мой муж — буйный...

В ее голосе было столько искреннего чувства, столько любви и беспокойства, что я заколебался.

— Но тогда... как же его выписали из больницы?

— Слишком силен был стимул. Эта самая ракета. Он нарочно притворился тихим, спокойным... Но вы не волнуйтесь, он никогда не буянит, если его не доводят. Вы только слушайте его, и все будет в порядке. Он на удивление тихий и покорный, если его слушают. Тяжелее всего бывает, когда ему кажется, что на его слова не обращают внимания. Так что можете не беспокоиться. Я буду у вас через тридцать минут. Не вздумайте звонить в больницу или там в полицию, иначе он так разбушуется, что его уже не остановишь. Кроме меня, с ним никто не умеет управляться. В прошлый раз, когда он пришел в ярость из-за каких-то пустяков, потребовалось трое здоровенных мужчин, чтобы справиться с ним. И то, когда санитарная машина отошла, у одного была сломана кисть руки, у другого были три раны на лбу, а у третьего выбиты три зуба. На внешность его вы не смотрите, он ужасно силен. В общем слушайте его с наивным видом, и он будет доволен... Убедительно прошу вас, всего тридцать минут!

Не дожидаясь моего ответа, она повесила трубку. Вот уж действительно положение! Я было с облегчением вздохнул, когда узнал, что это не посыльный из студии. Но спятивший почитатель — нет, слуга покорный, если это и лекарство, то слишком сильное. Отчаяние, злость, глупость перемешались и кипели во мне. Я долго стоял, как загипнотизированный, уставясь на телефонную трубку, не зная, что еще может вырваться из нее. 

5

— Оказывается, этот тип у нас в прихожей, он вовсе не из студии.

— Кто же он?

— Из этих.— Я покрутил указательным пальцем у виска.— Мой почитатель.

— Радости мало.

— Да, плохо. Послушай, прими его вместо меня, а?

— Это психа-то?

— Я ведь должен как-то собраться с мыслями и подготовиться... Настоящий посыльный все равно придет рано или поздно.

— Не сдаешься?

— Я должен сделать все, что в моих силах... А этот тип, который к нам явился, вдобавок еще из буйных.

— Этого только не хватало! — Она вдруг рассердилась.— Ты что же, предлагаешь мне посидеть часок-другой с буйно помешанным?

— Ты меня не поняла. Если просто слушать и не перечить ему, он ведет себя вполне нормально. И кроме того, мне определенно обещали, что через тридцать минут за ним приедут...

— Ну вот ты с ним сам и посиди. Без меня.

— Ты здесь больше подходишь. Ты будешь смягчающе действовать на него своей женственностью.

— Будет тебе врать. В конце концов это твой почитатель, а не мой.

— Послушай, мне сейчас не до почитателей. К тому же этот тип еще вбил себе в голову, будто он марсианин. Пойми, для меня это слишком тяжело!

— Так он — марсианин?! — Она расхохоталась цинично и злобно.— То-то я смотрю — у него посреди лба третий глаз прорезывается...

— Над этим не шутят. Надо же иметь сочувствие, в самом деле. Если подойти к нему дружески, проявить интерес, какую-то душевную близость...

— Всю жизнь об этом мечтала! И ты посмел надеяться, что я... Нет уж, друг мой, что сам посеял, то и жни.