Японская новелла

В Камакура много межгорных долин. Вот в такой долине и стоял этот дом. Шестикомнатный, он был великоват для молодоженов. В первый вечер после того, как они перебрались туда, от непривычки к дому и здешней тишине они включили свет во всех шести комнатах, в кухне и прихожей. Сами же при этом находились в гостиной. Эта комната была самой большой, но когда туда втащили платяной шкаф Юкико, ее зеркало, матрасы и остальное приданое, оказалось, что сесть супругам теперь уже некуда. И тогда они успокоились.

Юкико нанизывала стеклянные бусинки, называемые за их точечный узор “стрекозиным глазом”, то так, то эдак, пытаясь соединить их в ожерелье. За те несколько лет, что ее отец провел на Тайване, он приобрел у туземцев две или три сотни таких бусинок старой выделки. Перед свадьбой он подарил дочери пару десятков из числа тех, что нравились ей больше всего. Она нанизала их на нитку и отправилась с ожерельем в свадебное путешествие. Эти “стрекозиные глаза” были любимой вещью отца. Для Юкико они означали прощание с родительским домом.

После первой брачной ночи Юкико надела ожерелье. Увидев его блеск, муж с силой привлек ее к себе, прижался лицом кгруди. Юкико стало щекотно, она вскрикнула и отпрянула — нитка порвалась, бусины покатились по полу.

Китиро пришлось оставить жену в покое. Сидя на корточках, они подбирали раскатившиеся бусинки. Юкико наблюдала, как муж неуклюже ползает по полу на коленях в поисках этих стекляшек и не могла удержаться от смеха. И вдруг какой-то покой разлился в ее теле.

Переехав в Камакура, Юкико решила составить из бусинок новое ожерелье. Бусинки были разными по цвету, рисунку и форме. Были круглые, были квадратные, были продолговатые. Они были когда-то ярко-красными, синими, фиолетовыми, желтыми, но время состарило их и приглушило цвета. Узор же был красив той красотой, секретом которой обладают “первобытные” народы. Малейшее изменение в расположении бусинок меняло и общее настроение. Поскольку эти стекляшки предназначались для бус изначально, в каждой из них имелось отверстие.

Юкико соединяла бусинки в разном порядке. Китиро спросил: “Никак не можешь сделать так, как было вначале?”

“В прошлый раз мы вместе с папой этим занимались. Оттого и вспомнить никак не могу. А сейчас давай сделаем, как ты хочешь. Попробуем?”

Они склонились над ожерельем, забыв про время. Сгустилась ночь.

“Там возле дома кто-то ходит?” — встрепенулась Юкико.

Падали листья. Сухие листья падали на крышу домика стариков. Дул ветер.

На следующее утро Юкико разбудила мужа криками: “Скорее, смотри скорее, старики кормят коршунов! Они завтракают вместе с ними!”

Китиро поднялся с постели и увидел, что двери отворены навстречу осеннему погожему дню, увидел освещенных утренним солнцем стариков. Их жилище располагалось несколько выше садика, прилегающего к основному дому, и было отделено от него низенькой живой изгородью из камелий. Кусты — в полном белом цвету, дом стариков будто бы плыл по волнам. С трех остальных сторон над ним нависали холмы, покрытые осенним лесом. На цветы и деревья падал осенний глубокий свет, который сообщал тепло всему находящемуся под ним.

Приблизившись к столу, оба коршуна подняли головы. Старики же, разжевав свою яичницу с ветчиной, брали ее изо рта палочками и подавали птицам. При этом каждый раз коршуны слегка распускали крылья и чуть отпрыгивали.

“Они друг к другу привыкли. Пойдем-ка поздороваемся. Неважно, что они завтракают. Да и на птиц посмотреть хочется”, — сказал Китиро.

Юкико зашла в дом, переоделась, вышла в ожерелье, которое они составили вчерашним вечером.

Когда Китиро с Юкико подошли к живой изгороди, коршуны расправили крылья и улетели. Хлопанье крыльев напугало молодоженов. Юкико вскрикнула и увидела, как они поднимаются все выше и выше. Коршуны прилетали не к ним.

Юкико поблагодарила стариков за то, что они позволили им жить в их доме. Потом сказала: “Извините, что мы вспугнули ваших коршунов. Похоже, вы с ними подружились”.

Но старики ничего не слышали. Они даже не делали никакого усилия, чтобы что-то расслышать. С совершенно отсутствующим видом они смотрели на молодых людей. Юкико повернулась к мужу, одними глазами спросила — что делать?

“Мать, посмотри-ка, какие у нас теперь красивые соседи”, — вдруг сказал старик. Он сказал это так, как будто бы разговаривал сам с собой. Но старуха ничего не слышала. “Мы старые и глухие, можете думать, что нас и нет вовсе. Но нам хорошо на вас смотреть, поэтому прятаться мы не станем”.

Китиро с Юкико послушно кивнули.

Услышав родной голос, коршуны закружили над крышей. Их крики были нежны.

Китиро встал. “Они еще не поели. Поэтому и вернулись. Пойдем отсюда, не станем мешать”.

1962

НА ДЕРЕВЕ

Дом Кэйсукэ стоял возле впадающей в море широкой реки. Она протекала сразу за садом, но из окон дома ее видно не было — река была скрыта невысокой насыпью, сооруженной вдоль берегов. Насыпь скрывала и поросший старыми соснами берег, так что их верхушки казались частью сада.