Японская новелла

Горожане созидали свою собственную культуру миросозерцание буддизма казалось им пресным и мрачноватым, самурайская этика военного времени — устаревшей, и оттого они дали волю всем проявлениям телесного. Еда, женщины, вино сделались необходимыми атрибутами их “праздника жизни”. Военные правители Японии пытались ограничить влияние буддизма на умы своих подданных. И дело здесь прежде всего в том, что буддийские монастыри обладали слишком большим авторитетом, слишком большими земельными владениями, слишком большой самостоятельностью. И еще — монахи не платили налогов. И потому сёгуны Токугава сделали упор на конфуцианстве — апробированной веками идеологии, ставящей своей целью строгий порядок в семье и государстве. Нельзя сказать, что буддийский подход к посюсторонней жизни как к “иллюзорной”, полностью исчезает, но нарастание в культуре чисто светских, рационалистических элементов не вызывает сомнения.

Сёгунов Токугава прежде всего волновала безоговорочная преданность власти и ее авторитет. Любые ростки политического инакомыслия жестоко подавлялись. Однако контроль над хозяйственными занятиями населения и его нравами никогда в реальности не был чрезмерным. Несмотря на многочисленные указы, ставящие своей целью “заботу о нравственности”, при их осуществлении правительство не “перегибало палку”. Власти понимали пусть лучше люди устраивают свою судьбу и потакают собственным плотским слабостям, чем вынашивают коварные планы по свержению дома Токугава.

Ихара Сайкаку (1642-1693) был выдающимся выразителем вкусов и обыкновений городского сословия. Высокий уровень грамотности тогдашних японцев (от этой эпохи осталось множество дневников, которые вели самые простые крестьяне), бурное развитие печатного дела, позволявшее выпуск книг многотысячными тиражами, делали доступным его повести и новеллы для очень многих. Правительство также способствовало распространению книги. Токугава Иэясу, основатель сёгуната, говорил “Как может человек, далекий от Пути Познания, должным образом управлять страной? Единственным способом приобщения к знаниям служат книги. Посему издание книг есть первый признак хорошего правителя”.

Сайкаку жил писательским трудом. Он умер, так и не закончив книгу, за которую уже получил аванс. Почти сразу после смерти Сайкаку был признан новатором — его произведения относили к жанру “укиё-дзоси”. Под ним понимались произведения, которые изображали современный автору мир — его краски, запахи, вкусы. Сайкаку справедливо признан лучшим бытописателем эпохи, с его произведениями исследователи работают как с первоклассным этнографическим источником.

О жизни писателя нам известно не так много. Родился он в семье богатой, жившей в крупнейшем торговом городе того времени — Осака, рано овдовел, потерял и свою единственную слепую дочь. После этого он оставил дела приказчикам, а сам вел жизнь странника, по полгода не бывая дома. Путешествия вообще сделались знаком эпохи — изношенные соломенные сандалии многотысячных толп странников валялись по дорогам, ведущим к храмам и торговым центрам. Странствия давали Сайкаку богатейший материал для его писательских наблюдений. Один из его сборников так и называется — “Рассказы из всех провинций”.Название другого — “Дорожная тушечница”— также указывает на кочевой образ жизни автора.

Поначалу Сайкаку увлекался сочинением хайку. Легенда сообщает о его сверхъестественной плодовитости однажды он собрал перед храмом толпу и читал им почти что по 4000 новых стихотворений в день. Однако на самом деле Сайкаку считается посредственным поэтом. Не достиг он успеха и как драматург — пьесы Тикамацу Мондзаэмона пользовались куда большей популярностью. Славу Сайкаку принесла проза. При этом Сайкаку сделал главным предметом своего изображения не героев давних времен и не знаменитых подвижников, но своих современников — со всеми присущими им достоинствами и слабостями. Здесь скопидомы и транжиры, люди праведные и распутники, обжоры и пьяницы. Один из его героев просит после смерти омыть его тело не чем иным, как сакэ.

Сайкаку смеется и над буддийскими праведниками, и над скаредниками, и над растратчиками. Многие его современники, поборники “настоящей” изящной словесности, отнюдь не одобряли его творческих отношений с действительностью. В одном из сочинений того времени присутствует эпизод, где изображены муки Сайкаку в аду, куда он попал за то, что писал “чудовищную ложь о людях, коих не знал, так, как будто это сущая правда”. Знаменитый поэт Басё тоже отзывался о Сайкаку с открытым пренебрежением. Он говорил, что некоторые авторы, “говоря о человеческих чувствах, рыщут по грязным закоулкам нынешней жизни. Таков Сайкаку — неглубокий, низкопробный писатель”. А через сотню лет после смерти Сайкаку его сочинения были запрещены за аморальность и ущерб, который они наносят общественной нравственности.