Японская цивилизация

Конец учебного дня посвящался физическим упражнениям: стрельба из лука, метание копья, бег, конный спорт, фехтование. Образовательные предметы и моральные наставления в духе конфуцианской морали, боевые искусства и медицина были направлены на воспитание бесстрашных и верных воинов. Позднейшие занятия литературой стали постепенно появляться в период затихания междоусобных войн, когда на второй план отодвинулась актуальность самурайской готовности к бою. Срок образования не был ограничен, зрелые люди могли постигать науки ради своего личного совершенствования. Они оставляли лишь небольшое время для каникул на период проведения государственных или религиозных праздников и в течение двух недель летнего и зимнего солнцестояния, когда проводили церемонии в честь Конфуция.

Прагматизм, которым определялся любой образовательный процесс, помогает понять, каким образом могла развиваться, несмотря на постоянные правительственные запреты, замечательная рангаку,«голландская культура», основанная на европейской науке. Жажда овладения техническими знаниями пересилила непримиримость идеологии и подготовила открытие Запада — от простой оценки технических изобретений до признания высокого интеллектуального уровня знаний. Так же как китайские торговцы, голландцы, которые сменили португальцев, изгнанных в 1639 году, располагались в Нагасаки. Остров Десима был единственным местом, открытым для неазиатского мира. Не подозревая о том, японцы, благодаря голландцам и всем, кто выступал под их торговой маркой, постепенно приобрели фундамент, на котором было основано быстрое развитие Японии в эпоху Мэйдзи. В XVIII веке христианство, окончательно потопленное, как казалось, в море крови во время восстания Симабара (1637) (сами голландцы приняли участие в бомбардировке крепости), пугало меньше. Благодаря этому знаменитый Араи Хакусэки в своем сочинении «Отношение к Западу» (Сэйё кибун)мог выразить искреннее восхищение, которое руководило им в изучении и популяризации западной науки. Следует упомянуть существенный факт: он получил свои знания от итальянского священника, отца Сидотти, который сделал попытку в 1708 году тайно проникнуть в Японию. Когда священник был арестован, его не стали предавать немедленной казни, как предписывал закон, а предоставили ему возможность встретиться с самым знаменитым японским мудрецом. Несколькими годами позже ситуация настолько изменилась, что в 1720 году сёгун Ёсимунэ снял запрет на иностранные книги, сохранив его только для религиозных сочинений. Он открыто поощрял знакомство с западной культурой. В 1745 году появился первый голландско-японский словарь. Несколько ученых отправлялись в Нагасаки, присоединяясь к официальным переводчикам для непосредственного изучения этой новой цивилизации. Их интерес обращался (что было совершенно естественно) к европейской медицине, трактат о которой Судзита Гэмпаку (1733–1817) должен был перевести. Кроме медицины японцы начали интересоваться физикой. Вирус познания распространялся, вдохновляя на новые предприятия даже тех, кто напрямую не контактировал с голландцами: например, интересной попыткой оказался проект Ино Тюкэя (или Тадаёси, 1745–1818 или 1821), который задумал составить первую общую географическую карту Японии.

Первая попытка нарисовать карту мира была предпринята в XVII веке. Если художники школы Кано писали «ширмы о португальцах» — их известно около шестидесяти, — иллюстрируя прибытие иностранных кораблей, изображая живописность незнакомых обычаев и костюмов, то картины на ширмах, созданные в организованных иезуитами школах живописи, отражали новые — западные — знания. Карты и изображения Земли являлись одной из важных составляющих этого знания. На двух больших ширмах по восемь листов были изображены Лиссабон, Мадрид, Рим, Константинополь.

Еще более важными представляются изменения, которые совершились при помощи астрономических открытий. Серьезно можно утверждать, что именно «Рассуждения о кометах» Коперника более всего тронули сердца японцев и вызвали доверие к европейской науке. Действительно, система Коперника, которая считает Солнце центром Вселенной, стала подтверждением японских космогонических мифов о возникновении островов архипелага. Набиравший силу шовинизм японцев быстро обнаружил для себя выгоду, и преграда перед познанием чужого мира стала значительно меньше. Западный мир вызвал восхищение даже у столь непримиримого националиста, каким был философ Хирата Ацутанэ (1776–1843). Он писал: