Японская цивилизация

Основатель секты Тэндай Сайте (767–822), как и его духовный учитель китаец Чжэнь И (538–597), был убежден, что сутра Лотоса Дивного закона — итоговое произведение Шакьямуни и что все учения адаптированы для понимания верующих: от простого к сложному, от текстов хинаяны к текстам махаяны. Таким образом, он продолжал традицию индийского ученого Нагарджуны (VII в.), [33]согласно которой существует три вида умственной деятельности: первый — деяние утверждения, второй — отрицание первого, третий — превосходство перед первыми, удвоение просветления и удвоение препятствия. Ничто не существует отдельно, все взаимозависимо, следовательно, каждый элемент сам по себе не является чем-то и все явления — пустота. Эта пустота означает не отсутствие существования, но временное существование постоянного изменения. Каждый предмет обладает утверждением и отрицанием, которые объединены в третьем предложении: таковы Три Типа истины — Пустота, Временное начало и Середина. Следовательно, цель повседневной жизни — достижение состояния Будды и осознание того, что «жизнь и смерть являются нирваной». Это сосуществование противоположностей и их единство объясняют одну из современных черт японской души, которая избегает вовлечения в игру логических крайностей.

Известность Сайте принесли изменения, которые он внес в церемонию посвящения в сан священника. Он не допускал, чтобы учение, связанное с махаяной, исповедовали посвященные в сан по обряду хинаяны. Однако положение было именно таково, так как обряды, связанные с посвящением в сан, не менялись более тринадцати веков: секта Рицу из Нары, последовательница хинаяны, обладала монополией на посвящение в сан всех японских буддийских священников. Вскоре всем стало казаться, что Большая колесница неизбежно поглотит Малую колесницу. Идеи Сайте торжествовали после его смерти: в 822 году, через неделю после его смерти, его монастырь, расположенный на горе Хиэй, получил разрешение посвящать в сан согласно его обетам. Ученики Сайте выиграли, поскольку сумели доказать духовную опасность буддизма, приспособлявшегося к городской, в том числе столичной, жизни, и заставили признать факт, что храмом мысли является природа. С этого времени уже нельзя было остановить процесс адаптации и модернизации буддизма в Японии. Несмотря на глубокое уважение к индийским и китайским учителям, жители островов приспосабливали элементы чужеземной религии к собственным потребностям, если в этом была необходимость. Хиэйдзан стал очагом, где начался необычайный расцвет религии в эпоху Камакура и где сложился японский буддизм. Оттуда началось его распространение по всей стране, он и остался с тех пор центром плодотворной религиозной жизни.

Эзотерический буддизм, или миккё,не был предметом изучения особой секты в Китае. Практика его была известна почти повсеместно, и секта Тянь-тай очень ею интересовалась; Сайте использовал его элементы и поощрял его распространение. Его сотоварищ, Кукай, которого также именуют Кобо Дайси (774–835), основал секту Сингон, полностью посвященную эзотеризму. Кобо Дайси также изучал конфуцианство, даосизм и индийский буддизм Малой и Большой колесницы. Он сумел понять, что религиозное чувство зарождается в душе простого, необразованного человека, нравственное развитие которого начинается в социуме, и затем он приобщается к учению, которое позволяет ему постепенно достигнуть духовных высот. Таким образом, религиозные учения можно классифицировать по глубине их мысли. Начиная свое описание с Конфуция и Лао-цзы, кратко охарактеризовав различные буддийские секты, среди которых упомянута и Тэндай, Кобо Дайси завершает свое изложение Сингоном, единственным учением, которое, по его мнению, указывает абсолютную истину. Наивысшая мудрость Будды может быть достигнута только разумом в совершенном состоянии покоя, пением мантр, ритмичной жестикуляцией и раскачиванием всего тела. Другие ритуалы предписывают созерцание космических диаграмм или окропление головы священной водой. Но эти ритуалы, ставившие своей целью высокое духовное возвышение, довольно быстро пришли в упадок в магической практике, в которой скорее отразилось суеверие, чем вера.