Японская война 1904. Книга вторая

— Почти десять вагонов первого класса… Придется эшелон артиллерийского управления на запасные пути перевести.

— Ничего. Меньше будут стрелять, больше солдат выживет.

— А может, наоборот? Меньше будут стрелять, и больше наших убьют?

— Ну, ты какие-то глупости говоришь.

— А ты нет? У меня, кстати, младший брат сегодня на восток уезжает, добровольцем.

— Ну ладно тебе, не горячись.

— А чего не горячиться? Сегодня уедет, 15 июля там — лето, самое жаркое время на войне. Так что чем больше мы вагонов к нашим сможем пропустить, тем лучше…

Владимир Иванович отвлекся от разговора, в котором уже больше не было ничего интересного. Значит, Плеве тоже поедет с ними, и уже 15 июля[2] они все будут на месте. Огинский не понимал почему, но ему казалось, что в этот момент изменилось что-то очень важное.

Впрочем, долго сидеть без дела он себе позволить не мог. Работа никуда не делась, а под Тулой, в крайнем случае под Ряжском, министр о нем точно вспомнит.

* * *

Тонояма Танегучи поднял покрытые кровью руки.

— На сегодня хватит, — кивнул он ассистирующим ему фельдшерам и младшему доктору Тайдзи.

Те тут же бросились прибираться: три застывших на операционных столах тела были определенно мертвы, и с ними можно было уже не церемониться.

— Что думаете, господин главный военврач Танегучи? — Тайдзи вежливо поклонился, задавая уже ритуальный вопрос. Именно так, отвечая своему помощнику, начальник медчасти первой армии Куроки приводил в порядок и структурировал свои мысли после очередного эксперимента.

— Думаю, что исследования переломов в основании черепа мы пока оставим. Слишком хрупкие там кости, чтобы можно было рассчитывать на успех операции.

— Может быть, нужно просто больше времени? Мне показалось, что сегодня у вас почти получилось!

— Случайность, — отмахнулся Танегучи. — Тем более, генерал просил не очень проявлять себя, пока мы стоим на месте и ждем подкреплений. Китайцы могут начать волноваться. Вот если бы мы могли использовать русских пленных, было бы гораздо удобнее, но император все-таки ратифицировал Гаагскую конвенцию 1899 года. Мы не можем подвести своего микадо.

— Да, жалко, китайцы слишком хрупкие, — закивал Тайдзи. — И имитировать именно боевые раны довольно сложно. Если бы только начальник штаба Матсуиши разрешил вам провести по ним тестовые стрельбы…

— Если будем наступать, уверен, мы еще обязательно договоримся. А пока можно сосредоточиться на изучении нервных болезней.

— Вы делаете большое дело, господин Танегучи. Когда-нибудь потомки будут с уважением повторять ваше имя.

Они не договорили, прерванные резким грохотом пушек. Танегучи недовольно поморщился, ругаясь про себя на идиота Иноуэ. После того, как генерал 12-й дивизии не смог победить под Вафангоу и с позором вернулся в 1-ю армию, его словно подменили. Отказавшись от всех приданных ему германских инструкторов, он сам принялся за обучение своих полков, ссылаясь на какую-то новую русскую стратегию. Однако, если бы русские были столь хороши, разве их армия считалась бы столь слабой?

Танегучи представил, как вечером выскажет этот аргумент Хикару Иноуэ, и тому просто нечего будет ответить. С другой стороны… Старший военврач смотрел, как сотни лошадей, собранные по всей армии, учатся не бояться огня и перебрасывать на сотни метров телеги с закрепленными на них горными пушками. Как солдаты тренируются быстро их собирать на месте и открывать огонь меньше чем за минуту. Это выглядело странно, ново, непривычно, но и… Очень грозно.

А смогут ли сами русские, придумавшие эту стратегию, что-то ей противопоставить?

* * *

За первый день похода я заставил наших выложиться на полную, выдав положенные 50 километров, и мы это сделали. Добрались до устья Айхэ. Вернее, до деревни Тен Чуи Чан, раскинувшейся буквально в паре километров от него. Честно говоря, можно было остановиться и в поле, но… Поля все одинаковые, а деревня, которую мы заняли, заодно отработав схему развертывания, словно подчеркивала, что все старались не зря.

А еще тут было удобнее проверить пару наших наработок.

— Поручик Чернов, сколько времени вам нужно для развертывания вышки? — спросил я молодого парня, который за Вафангоу и наши забеги с катушками телеграфа получил свое первое офицерское звание.

— Уже! Уже, господин полковник! — тот аж покраснел, но зря.

Приданные взводу связи солдаты действовали слаженно, и каждый четко знал свой маневр. Один раздвинул похожую на удочку-телескоп антенну. В походном состоянии она занимала всего два метра, но внутри основной секции было еще четыре, позволявшие забраться аж на десять метров в высоту. А если с крыши дома, то и того выше. Естественно, сама по себе такая конструкция держаться не могла, поэтому на верхней секции было закреплено специальное деревянное кольцо, куда крепились четыре каната-растяжки, которыми и занимались остальные солдаты.

— Готово! — выпалил Чернов ровно через две минуты, проверив правильность установки с помощью спиртового уровня. Тут я не физик, и не скажу почему, но, когда мы выдерживали угол в 90 градусов, связь работала гораздо чище.