Японская война 1904. Книга вторая

— … так и слабость, — продолжил за меня Хорунженков. — Наши бы уже давно свернули наступление и пошли отбивать тылы. А японцы верят, что или нас сдержат тыловые гарнизоны, или сами в итоге уйдем.

— Точно, — кивнул я. — Зная нашу численность и уставы, Оку может справедливо считать, что припасов полка хватит на три дня. Значит, и рейд наш дольше продолжаться не может.

— С вами вернешься так быстро, — тут же буркнул Хорунженков.

— Не вернешься, — согласился я.

— Куроки сейчас идет на соединение с Оку, — напомнил Шереметев. — Не знаю, как он, а я бы после Ялу не удержался и выделил бы кого-то, чтобы нас зажать.

— Если бы узнал, — напомнил я.

— Мы задерживали только гонцов, идущих на юг, — возразил Врангель. — Перекрыть все китайские деревни, чтобы там и после нашего ухода никто не заговорил, мне бы людей не хватило.

— То есть на восток весть могла уйти, — я задумался. — Значит, в последний день не просто идем вперед, но и оставляем за спиной наблюдателей. Чтобы, если кто появится, нам по проводу или гелиографом смогли по цепочке передать сообщение.

— На 30–40 километров пути нам потребуется поставить почти взвод связистов, — посчитал Хорунженков. — На два направления — два, а у нас столько нет. Можно, конечно, рядовыми дополнить, но…

— Они нам пригодится впереди, — решил я. — Прикрываем 15 километров на север и восток, на это расстояние наших должно хватить.

Так мы договорились о тылах, потом обсудили варианты наступления — тут все так же зависело от того, будут нас ждать или нет. А потом снова короткая ночь и долгий переход. Мы рассчитали так, чтобы добраться до перешейка Цзиньчжоу в утренние часы, когда поднявшийся с моря туман скрывает окрестности, а вот если, наоборот, смотреть из темноты — что-то можно и разглядеть.

Так мы увидели квадратную коробку стандартного китайского городка в правой части перешейка. Центр и левую часть четырехкилометровой полоски суши, зажатой между Ляодунским заливом и Желтым морем, перекрывал добротный люнет, подготовленный еще полковником Третьяковым. Насыпь была высокой, мощной, неудивительно, что столько японцев полегло при ее штурме. В то же время люнет — это такое укрепление, когда в сторону врага смотрит несколько защищенных фасов, а вот сзади ничего нет. Именно из-за этого после обхода 5-й полк был вынужден сразу отступить. И теперь мы могли воспользоваться той же тактикой.

— Сколько? — спросил я, когда ко мне подошел Врангель.

— Пластуны заметили знаки двух различных рот, то есть не больше четырехсот человек. С другой стороны, это то, что мы заметили за час, и японцев может быть больше. Сильно больше. Будем пробовать?

Я задумался. С одной стороны, все логично: армия Ноги ушла дальше, Цзиньчжоу считается тылом, тут нет смысла держать слишком много солдат…

— Через несколько минут начнется отлив, я готов повести свою роту в обход по отмели, — выдохнул Хорунженков.

— Мы прикроем, — закивал Врангель.

— Можно, чтобы наверняка отвлечь внимание, показаться перед японцами основными силами, — дополнил план Мелехов. — В нужный момент, конечно.

— Полковник? — Шереметев просто посмотрел на меня.

— Давайте подождем и получше осмотримся, — я все-таки не смог перебороть ощущение надвигающейся ошибки. Я никак не мог осознать, что именно, но точно что-то ускользало из виду.

— Момент упустим! — Врангель не выдержал и повысил голос. — Да еще такой! Да если мы одним полком зажмем японцев, если потом выстоим, а гарнизон Порт-Артура ударит им в тыл, да мы тут решим судьбу войны! Полковник, пожалуйста, вы же никогда не праздновали труса!

Последний удар был ниже пояса, но все остальные слова барона оказались очень правильными. Пусть и совсем не так, как тот думал… Ради чего мы будем рисковать? Чтобы понадеяться, что Стессель решит вывести войска из крепости и воспользуется возможностью прижать японцев к Цзиньчжоу? Да ни за что на свете такого не будет. А значит…

— Ждем, господа, — я обвел взглядом своих офицеров. — Ждем, следим за окрестностями, собираем информацию. Можете считать меня диктатором, но пока только так.

Я замолчал. Действительно, больше вслух сказать мне было нечего. Интуицию к делу не пришьешь. Как и то, что я не верил в безалаберных японцев, пожалевших сил на оборону столь важной позиции.

* * *

Петр Николаевич Врангель был в ярости.

Последние успехи, которые шли один за другим, словно превратили барона в хищного зверя. И, почуяв запах крови, он был готов рваться к врагу, не думая больше ни о чем. Наверно, если бы его командиром был кто угодно другой, Врангель бы уже не сдержался. Но Макаров… Этот слишком хорошо стрелял, не боялся осадить зарвавшихся коллег, а еще у него было чутье. То, из-за которого раньше во главе армии могли поставить даже мальчишку, и потом этот мальчишка мог залить кровью половину Европы.