Японская война. 1904 (СИ)

Мы начали оперировать утром и закончили только глубокой ночью. Все, кого мы могли спасти, были спасены. Теперь нам нужны были хотя бы сутки покоя, чтобы солдаты пришли в себя и смогли пережить транспортировку. Получится ли?.. Другие доктора нервничали, а вот я почему-то верил в своих офицеров и солдат. Точно получится! Я постарался переключиться на что-то другое, и взгляд невольно остановился на докторе Слащеве.

Он принял мою помощь, согласился с моими методиками, но теперь неотрывно следил за своими пациентами, фиксируя все детали в записной книжке. Что характерно: больше всего сомнений у него вызвали не швы или методы ампутации, а мое требование держать раны открытыми. Обрабатывая палатки с больными и следя за допуском посторонних, я не боялся новых заражений. А на открытой ране проще было следить за возможным загноением, да и просто насыщение тканей кислородом ускоряло процесс заживления и снижало риск того же столбняка.

В это время еще не было известно, но столбняк обретает свои патогенные свойства, только когда в ткань не попадает кислород. С ним бактерии могут жить в нас годами, и ничего страшного. А потом — например, прилетает пуля. Сама рана кажется нестрашной, вот только пуля — это не только дырка в теле, но еще и ударная волна, которая разрушает все вокруг, закупоривает сосуды, лишая ткани того самого кислорода. И вуаля, встречайте его величество столбняк. В 19 веке эту проблему, еще не осознав ее сути, догадались лечить иссечением ткани вокруг ран, но этого не всегда было достаточно. А до сывороток, которые могли бы кардинально все изменить, было еще далеко.

Тем не менее, пока мы справлялись и так. Новые методы даже в течение одного дня показывали лучший, чем раньше, результат, и многие полковые врачи брали их на вооружение. Если раньше мы словно не слышали друг друга — военные отдельно, медики отдельно — то теперь стена начала крошиться, и появились дыры, через которые мы смогли разглядеть, что на самом деле сражаемся на одной стороне.

— Вы хорошо поработали, доктор, — пожал я руку Слащеву. — Я спать. И будите меня, только если кто-то начнет умирать.

— А если японцы?

— Если японцы, то Врангель их просто порубит, ничего страшного, — я дошел до своей кровати, споткнулся и упал.

Появилось страстное желание так и уснуть, но я взял себя в руки. Пытаться отдохнуть в верхней одежде — это бесполезная затея. Толстые швы, складки — они гарантированно передавят часть малых, а то и больших сосудов, и все. Весь отдых, считай, насмарку, сколько в таком виде ни полежишь, потом все равно встанешь разбитым. Так что, хочешь отдыхать, делай это правильно.

Я поднялся, стянул одежду и только после этого позволил себе отключиться.

Спасибо за поддержку, для нас, авторов, это очень важно!

Глава 19

Утро встретило щебетом птиц. Я в них не специалист, но Врангель, поймавший меня сразу у выхода из палатки, радостно просветил, кто тут водится. На фоне сосен и дубов порхали щеглы, зимородки и кукушки. В вышине кружилось несколько ястребов, а прямо в лагере бесстрашно прыгали туда-сюда десятки вездесущих воробьев.

Я словно впервые увидел всю эту природу, а еще огромные уходящие вдаль поля. Возле железной дороги, вдоль которой я путешествовал раньше, и особенно в горах на границе с Кореей это было не так заметно. Но здесь им не было конца, и я неожиданно осознал, зачем России нужна эта самая Маньчжурия.

— Смотрите, какая тут земля жирная, — я присел, пропуская черные комья сквозь пальцы. — Представляете, что будет, когда достроят железную дорогу, и этот хлеб отправится в Россию?

— А у нас не хватает хлеба? — задумался Врангель.

— Кубанская, Черноморская, Таврическая губернии — там хватает. Но в остальной России климат так себе. Помните голод 1891 года?

— Больше двадцати губерний пострадали…

— Но это я далеко копнул, недавно же, в 1902-м, тоже был неурожай, и даже сейчас его последствия гуляют по стране. Цены выросли, запасов не хватает. А с Маньчжурией — будет голод на западе, восток прикроет. Будет голод на востоке, придет очередь запада.

— Если хозяева этого не хлеба не решат, что лучше продать его за границу, — неожиданно зло ответил Врангель, смутился и тут же перешел к делу. — Тут вестовой прискакал от Семена. У них пока все хорошо: японцы вытянулись за ними, дистанцию держат… Но если у вас есть вопросы, то я его задержал, чтобы вы сами все могли спросить.

— Не нужно, — я покачал головой. — Раз хорошо, значит, хорошо. Ждем.

И мы ждали. Раненые постепенно приходили в себя, нестроевые чины готовили места для транспортировки, отряд Врангеля патрулировал окрестности. Но японцы пока были сосредоточены на нашем главном отряде, уходящем вглубь их возможного тыла. Я даже задумался, а не получится ли на самом деле превратить этот удар из возможной опасности в реальную, но… Слишком рискованно, слишком мало шансов, да и отдых был просто необходим солдатам, которые слишком долго находились в постоянном движении.