Японская война. 1904

— Штабс-капитан Клыков Никита Иванович, собирал в Мукдене пополнения для корпуса генерала Засулича, поступаю в ваше распоряжение!

Так я узнал сразу несколько новостей. Во-первых, мой 22-й стрелковый полк, как оказалось, должен был развернуться из двух батальонов мирного времени, но один из них был перенаправлен на формирование 31-го стрелкового и… Новичков у меня теперь выходило больше, чем у кого-либо. Начинаю подозревать, почему никто из самого 2-го Сибирского не захотел идти на эту должность[1] и почему генералу пришлось обращаться за помощью на сторону. Ну и, во-вторых, прямо здесь и сейчас нас должно было стать почти на две сотни человек больше. Причем солдат из них была в лучшем случае половина, и я, изучая переданные мне списки, с трудом сдерживал ругательства.

А что, так в каждой армии?

— 10 мастеровых и 30 нестроевых, денщики, хлебопеки, конюхи… — я читал вслух. — А у нас есть прикрепленный отряд кавалерии?

Последняя мысль показалась даже интересной, но Клыков с подошедшим Хорунженковым тут же меня расстроили. Чисто теоретически нам должны были полагаться и пара казачьих сотен для разъездов, и пара батарей по 8 легких орудий, но наш полк был последним в списках, так что всего этого богатства нам не досталось. Бывает. Поэтому лошади оказались не строевыми, а обозными: то есть или клячи, или ветераны, для которых тащить повозки со скоростью пехоты уже подвиг.

— Зато количество нестроевых обещают довести до полного штата, все 240 человек, — попытался порадовать меня Клыков. И с одной стороны, я им всем найду применение, а с другой, кем тогда сражаться?

— 12 музыкантов, столько же старших музыкантов — такие бывают? — и капельмейстер к ним? — я продолжал чтение и подсчеты. — Аптечный фельдшер — это ладно. Ветеринар? Зачем?

— Следить за лошадьми и стадом для кухни, — меня снова вернули к суровой прозе жизни. Все верно, солдату каждый день положено давать мясо, а поэтому в целях правильного хранения и транспортировки пока это мясо бегает на своих четырех ножках.

— Пять писарей, священник с помощником… — я вздохнул, а потом заметил и кое-что интересное. — Саперная рота и команда связи в составе 2 самокатчиков и 4 телефонистов.

Тут мне тоже быстро объяснили, что к чему. Самокатчики в 1904-м — это велосипедисты, которых гоняли и просто для передачи сообщений, и чтобы кабели связи прокладывать. Мой нынешний командир, как оказалось, не очень любил все эти новшества, поэтому их никто и не прибрал к рукам раньше. Ну, а саперы… Их в это время использовали только для обороны, а генерал Засулич опять же не собирался отсиживаться в кустах перед какими-то японцами.

Может, и не так мне с ним не повезло.

— Беру… — перед глазами начали вырисовываться первые детали будущего сражения, и я довольно потер руки.

[1] Главный герой ошибается. 2-й Сибирский — это сводный корпус, который надергали по всей армии под конкретную задачу. В то время такое любили.

Глава 4

Сижу на крыльце, смотрю на рассвет. Красиво, хотя и здесь, на юге-востоке Китая, он какой-то не такой, как дома.

Вчера мы сдали Шевелева в дивизионный госпиталь, а потом отправились готовить к ночевке выделенное нам здание. Вернее, всеми бытовыми вопросами занялись Хорунженков и Клыков, а я больше слушал, смотрел и запоминал. Все нормальные казармы в Мукдене были уже заняты, так что нам досталось несколько домов-фанз на окраине. Все они были повреждены еще в прошлой войне и до сих пор не приведены в порядок, но мои капитаны не обращали внимание на такие мелочи. Просто отдали распоряжение нестроевым, и те вернулись с гаоляном. Оказалось, это что-то вроде нашей пшеницы, только в два с половиной метра в высоту. Из верхушек можно чай заварить, а низ-сено пошел на лежанки для солдат и на то, чтобы заложить крышу. Один из фельдфебелей притащил несколько ночников, заправленных бобовым маслом, и у нас даже стало уютно.

А утром начались сборы. Отделениями должны командовать младшие и старшие унтер-офицеры, но их у нас еще не было. Вернее, имелся один-единственный прапорщик Стасов, но и он умудрился простудиться, и мы отправили его вслед за Шевелевым в Мукденский госпиталь. Так что построение провели ефрейторы, они же под строгими взглядами Клыкова и Хорунженкова заставили каждого проверить сапоги, и не зря. Это в мирное время в русской армии всем их шьют индивидуально, а вот при мобилизации — раздают по размеру. И, как оказалось, большая часть солдат даже не умела определять, что подходит, а что нет.

Ходят, сапоги гуляют — кажется, и ничего страшного. Но потом большой переход, и все, ноги в кровь.

— Пятку подними. Носок чувствуешь? В носок уперся? Нет? Следующий.