Японская война. 1904

Кажется, это в мой адрес… Обернулся. На меня с презрением смотрел хмурый офицер лет пятидесяти — кажется, штабс-капитан, если верить погонам. Наверно, оба разговора должны были меня задеть, но вместо этого я только пытался понять: что, черт подери, вообще происходит?

Почему тут все так странно одеты⁈ Почему я так странно одет⁈ О какой войне речь? Как я здесь очутился? И почему я больше не я — в огромном зеркале напротив отражалась совершенно чужая фигура. Лицо, мундир, движения — все было не моим. Я потер лоб, пытаясь сосредоточиться. Помню баню, как мы играли и… Дальше темноте, и вот я уже здесь.

— Вячеслав Григорьевич, заходите. Георгий Карлович ждет, — в раскрывшихся дубовых створках показался веснушчатый нос помощника командующего 1-м Сибирским корпусом генерала Штакельберга.

Информация всплывала постепенно, словно собравшиеся было упорхнуть воспоминания, которые неожиданно обнаружили, что еще кому-то нужны.

Я поднялся… Пока еще было ничего непонятно, но здравый смысл подсказывал, что кричать о странности ситуации было бы совершенно неуместно. Так что… Попробую делать, что от меня ждут, а там разберемся… В кабинете у генерала стоял запах сигаретного дыма, и за этими облаками я не сразу заметил сидящего за столом крупного пожилого мужчину с щегольским пробором чуть ближе к правому виску.

— Ну что, Вячеслав Григорьевич, готовы снова послужить Отечеству? Помню вас, вы хорошо показали себя во время Боксерского восстания. Уверен, и сейчас проявите себя не хуже.

Комплимент? Кажется, не искренний. Но я все равно кивнул.

— Теперь к вашей просьбе, — генерал задумчиво подвинул поближе лист бумаги. — Понимаю, что вы бы хотели получить назначение в свой старый батальон, где вас все знают, но… Вы же давно просили меня о повышении. У себя полк предложить вам не могу, а вот у Михаила Ивановича во 2-м Сибирском есть место, и он как раз просил меня поделиться толковым офицером. Покажете себя и, уверен, сможете, наконец, вырасти в настоящие полковники.[1]

Штакельберг замолчал, ожидая моей реакции.

Я тоже молчал. Начавшаяся было паника сменилась ледяным спокойствием. Как будто чужим, но так было намного проще.

Итак, то, что я попал на Русско-японскую войну, уже понятно. Если «до» было Боксерское восстание, а «сейчас» передом мной сидит барон Штакельберг, формируются Сибирские полки и открываются госпитали Красного креста, то что еще это может быть? Также было очевидно и то, что на самом деле толковым офицером меня никто не считает. После того, как на меня смотрели та дамочка, врач и незнакомый капитан, вывод один: местный я — это обуза, от которой очень хотят избавиться. Но которая никуда не хочет убираться. И вроде бы я уже решил держаться старой линии и не высовываться, вот только…

В старом батальоне, где меня все знают, могут вылезти проблемы. В новом же просто начну все с чистого листа, да и повышение никогда лишним не будет. Полковник без всяких «под» в начале, свой полк, где будет не один, а сразу четыре батальона. Много? Это ведь не игрушки, а жизни людей… С другой стороны, войну я хоть немного, но видел, совсем уж глупых ошибок не допущу. А еще у меня будет свой штаб, командиры этих самых батальонов — еще четыре подполковника; ротные — целых шестнадцать капитанов. И ведь пока они все вместе вполне справляются и без моего участия.

Так что вряд ли я что-то испорчу. Скорее, с моими воспоминаниями об этой войне, с тем опытом, что был накоплен за век после нее — наоборот, принесу пользу. И я хочу этого. Не знаю, как я тут оказался, не знаю почему, но я хочу быть полезным! Всегда таким был, а тут… Возможность изменить один из самых позорных периодов в истории России — кто же от такого откажется.– Есть, ваше превосходительство, — я вытянулся по струнке. И руку к фуражке приложил — кажется, поздновато, но от старого меня многого и не ждали.

— Вот и ладно, — Штакельберг заулыбался. — Тогда не тяните. Мы как раз собрали пополнение для полкового госпиталя, да и первые мобилизованные начали прибывать, так что захватите их с собой. На поезд, и вперед. 2-й Сибирский уже собирается у Фынхуанчена, прикроете реку Ялу. Чтобы из Кореи ни одна мышь не проскочила!

Значит, первое сухопутное сражение с японцами на этой войне…

А еще медики. Точно, судьба!

Россия и Япония, начало 20 века

Прежде чем мы полностью погрузимся в историю, хочется в пару мазков нарисовать картину того, в каком виде Россия и Япония подходили к этой войне.

Век мира, прогресса и человеческого разума. Так родившиеся в 19 веке называли век двадцатый. И если кто-то поднимал тему возможной большой войны, то ему только понимающе улыбались в ответ и рассказывали, что теперь подобное уже невозможно. Точно не с теми ужасами и смертями, что могло принести современное оружие[2]. Тем не менее, когда в Капской колонии нашли алмазы, Британия без долгих раздумий объявила бурам войну. Естественно, не ради прибыли, а ради уничтожения рабовладельческого режима, но… Тут, смотря каким газетам мы будем верить.