Японская война. 1904

— Так как, вы поможете мне? — только похлопывание Лондона по плечу вывело меня из раздумий.

— Простите, отвлекся. С чем? — переспросил я.

— С отправкой моих записок о последнем сражении, — повторил писатель. — У меня не так много денег, а посылка с одним из капитанов в Америку и Лондон, чтобы с гарантией, будет стоить недешево. Про телеграф я и вовсе молчу. Наша сделка же еще в силе?

Он с подозрением посмотрел на меня. Я перевел взгляд на скрученную стопку листов, вытащенную писателем из внутреннего кармана костюма.

— А почему не хотите предложить ваши записки местным журналистам? — наконец, спросил я, вспомнив целые стаи работников пера и печатной машинки, которых уже успел заметить во время прогулки по городу.

— А зачем они им? — Лондон погрустнел. — Переписать пару слов в свои заметки? Это они с радостью, но вы же хотите большего?

— А переправить их за свой счет они не могут?

— У меня есть некоторая репутация, но ее точно будет недостаточно для такого интереса.

— Это мы еще посмотрим, — я махнул Лондону рукой, чтобы тот шел за мной.

Ляоян, несмотря на важность расположения, был все же не очень большим: просто разросшаяся до неприличных размеров железнодорожная станция. Поэтому первый же торговец подсказал направление, а потом до нужного дома мы дошли буквально за пять минут. Деревянный двухэтажный сарай, чем-то напоминающий американские салуны, был опутан проводами и окутан табачным дымом. Стало неуютно, но я уверенно зашел внутрь.

— И что дальше? — чем дальше, тем больше Лондон нервничал.

— Сейчас… — я несколько минут всматривался в толпу снующих туда-сюда журналистов, выискивая нужные мне лица.

— Хотите попробовать продать записки гигантам вроде «Таймс» или «Ворлд»? Их так просто не провести.

— Значит, проведем сложно, — я закончил подготовку, а потом уверенно двинулся вперед.

Прежде всего выцепил парня с символикой «Рейтер» — эти ребята работали уже больше 50 лет, зарабатывая на телеграфных рассылках срочных новостей. Вот я и договорился, что мы включим в ближайшую новости о записках Джека Лондона, который подготовил их в первых рядах русской армии. Будет спрос, появятся и предложения о печати, поэтому я и решил начать с первого, а не сразу со второго.

Мужчина по имени Берт Ройтер сначала попытался от меня отвязаться, но кто же его отпустит. В итоге договорились, пожали друг другу руки, и я пошел дальше. Следующей моей целью стал англичанин, только я выбрал не важных дядек, работающих на газеты метрополии, а молодого парня, купленного Japan Times. Самих-то японцев к нам не пустят, а вот англоязычный корреспондент для англоязычной японской газеты — почему бы и нет.

— Передайте вашим нанимателям, — с ходу предложил я, — что писатель Джек Лондон готов продать вашим газетам детальные записки о сражении на Ялу.

— Зачем им это? — парень сначала растерялся, но тут же сурово насупил брови.

— Думаете, японские читатели не захотят узнать не короткую сводку, а все-все детали о первом сражении своей армии? Успешном для них, хочу заметить, так что вряд ли эти статьи зарежет цензура.

— Возможно…

— Тогда я бы хотел через вас передать это сообщение еще и в «Асахи Симбун». И, возможно, вы сотрудничаете с кем-то еще.

— «Токио Симбун» и «Акахата».

Второе название оказалось довольно неожиданным, потому что в отличие от остальных официальных газет эта являлась рупором японской коммунистической партии и должна была появиться только в 20-х годах. Впрочем, лидер социалистов Сэн Катаяма как раз вернулся из Соединенных Штатов и начал разворачивать свою деятельность, так что… Вполне возможно, что первые попытки открыть свою газету он начал уже сейчас.

— Им тоже предложите. За копиями можно будет обратиться к Джеку Лондону. Он лично уже завтра все подготовит, — я посмотрел на своего спутника, и тот поспешил кивнуть.

После передачи сообщения японцам я заодно заглянул и к отечественным журналистам. До Ляояна из Мукдена и Харбина их добралось не так много, но я быстро познакомился с представителями «Русского слова», «Будильника» и недавно открытых «Весов» Брюсова. Увы, крупные журналы не были заинтересованы в большом англоязычном материале, а у небольших газет не было для него места. Я уже было хотел заканчивать, решив, что хватит нам для начала и того, что уже сделано…

Но тут к нам с Лондоном неожиданно подошел уверенный в себе мужчина, представившийся как Константин Чернецкий. Несмотря на суровый вид, который больше бы подошел убийце, чем журналисту — я словно чувствовал между нами что-то общее — мужчина много и искренне говорил. Рассказал, как трудился в «Рабочей мысли» в 1901-м, за что был сослан в Вологду, а оттуда решил отправиться сюда, чтобы на передовой приносить пользу Родине.

— И что вы хотите предложить? — я перешел к сути.