ЯПОНСКИЕ ЛЕГЕНДЫ О ЧУДЕСАХ

Перед воротами дома Яматомаро росло высокое дерево. Вороны свили там гнездо, высидели птенцов и оберегали их. Муж летал в поисках пищи и кормил жену, охранявшую птенцов. Однажды, когда он улетел за кормом, прилетел чужой самец и соблазнил жену. Привлеченная самцом, жена взмыла в небо и улетела вместе с ним на север и навсегда покинула птенцов. Ее муж прилетел с кормом — жены не было. Он бережно укрывал птенцов сколько-то дней, никуда не отлучаясь. Управитель заметил перемену и приказал слуге забраться на дерево, дабы тот осмотрел гнездо. И птица, и птенцы оказались мертвы.

Управитель пребывал в печали великой, и сердце его наполнилось жалостью. Признав причину смерти птицы в прелюбодеянии, он стал монахом, оставив дом, семью и должность. Он следовал за высокодобродетельным Гёги, творил добро и искал Путь. Сингон — это его монашеское имя. Сингон поклялся: «Я умру в одно время с высокодобродетельным Гёги, и мы вместе возродимся в раю».

Жена управителя тоже происходила из рода Тину-но-агатануси. Она обладала преданным сердцем и после того, как муж покинул ее, оставалась ему верна. Когда ее сын тяжко занемог, он сказал: «Если я выпью твоего молока, жизнь моя продлится». Тогда она дала груди больному сыну. Он выпил молока и вскричал: «Умираю и, ибо не дано мне больше материнского молока» — и тут же умер. Оплакивая сына, мать, как и ее муж, оставила мир и посвятила себя учению Будды.

Учитель Закона Сингон прожил, к несчастью, недолго и умер раньше высокодобродетельного Гёги. Оплакивая его, Гёги сложил песню:

Ты — ворон, Лживый ворон: Сказал, что будем вместе, А умер раньше меня.

Когда разводят огонь, сначала собирают дрова. Перед тем как пойдет дождь, становится влажным камень. Управитель оставил мир, увидев прелюбодеяние вороны. Перед тем как творить добрые дела и встать на Путь, видят страдания. Так происходит в мире желаний. Тот, кто ненавидит его, да отринет его, а глупец пусть прилепится.

В похвале говорится: «Достоин восхищения Яматомаро. Увидев измену вороны, он отринул желания и недолго цветущие цветы, каждодневно омывал тело, творил добро, молился о даровании мудрости и желал родиться в мире спокойствия. Он освободился от оков этого мира. Все земное было ему чуждо».

Слово о воздаянии в этой жизни за освобождение краба и лягушки («Нихон рёики», II-8)

Окисомэ-но-оми-Таимэ была дочерью настоятельницы женского монастыря Томи в столице Нара. Всем сердцем следовала она учению Будды и сохраняла целомудрие. Не упуская ни дня, собирала она травы и преподносила их высокодобродетельному Гёги.

Однажды Таимэ пошла в горы за травами и увидела, как огромный змей заглатывает большую лягушку. Она попросила змея: «Отдай мне лягушку». Змей не соглашался — знай себе заглатывал. Таимэ сказала тогда: «Отпустишь лягушку — и я стану твоей женой». Услышав это, змей поднял голову, посмотрел ей в глаза и выплюнул лягушку. Женщина сказала змею: «Приходи ко мне через семь дней».

Когда подошло время, Таимэ затворила двери, окна и спряталась в доме. Приполз змей, постучал в стену хвостом. На следующее утро испуганная женщина пошла к высокодобродетельному Гёги. Он жил в горном храме Икома.

Гёги сказал: «Беды не миновать. Скажу одно — не отступай от заповедей». Таимэ вернулась, укрепив веру в Три Сокровища и преисполненная решимости соблюдать пять заповедей: не воровать, не убивать, не распутничать, не сквернословить, не пить вина. На обратном пути она встретила старца. Он нес большого краба. Таимэ спросила: «Как тебя зовут, старик? Отдай мне краба».

Старец отвечал: «Я — Эдои-но-Нимаро из округи Ухара земли Сэццу. Мне семьдесят восемь лет. У меня нет детей, и мне не на кого опереться. Я пошел в Нанива и там мне случайно достался этот краб. Я уже обещал его одному человеку и не могу отдать его тебе».

Тогда Таимэ сняла накидку, чтобы обменять ее на краба, но старец не соглашался. Когда же она отдала всю одежду, он согласился. Таимэ вернулась с крабом домой, позвала монахов, и с молитвой они отпустили его. Монахи радовались и говорили: «Как благородно! Как хорошо!»

В восьмую по счету ночь змей снова приполз, забрался на крышу, разгреб солому и влез в дом[263]. Таимэ дрожала от страха. Что-то прыгало и стучало возле ее постели.

Утром она увидела краба и змея, разорванного в клочья. Верно говорю — освобожденный краб ответил добром за добро. Это случилось также благодаря чудесному дару, приобретенному женщиной соблюдением заповедей. Чтобы выяснить судьбу старика, Таимэ пыталась разыскать его, да не нашла. Да и немудрено — ведь старик был воплощением святого Будды. Такие вот чудеса.

Слово о посланце Эммы, отблагодарившем женщину за совершенные ему приношения («Нихон рёики», II-25)