Японский любовник

— Послушай, Нат. Я все подробно разузнала: это дело безопасное, без риска и стоит всего сотню долларов, но ты должен поехать со мной, потому что это в Тихуане.

— Тихуана? Но, Альма, в Мексике аборты тоже запрещены. Это просто безумие!

— Здесь это намного опаснее, Нат. Там есть врачи, которые делают это прямо под носом у полицейских, никому и дела нет.

Альма предъявила клочок бумаги с телефонным номером и добавила, что уже по нему звонила, общалась с неким Рамоном из Тихуаны. Собеседник говорил на ужасном английском, он спросил, кто дал ей этот телефон и знает ли она условия. Альма оставила свой номер, пообещала расплатиться наличными, они договорились, что через два дня Рамон заберет ее на своей машине в три часа дня, на определенном углу в Тихуане.

— А ты сказала этому Рамону, что явишься в сопровождении адвоката? — спросил Натаниэль, тем самым соглашаясь с ролью, которую предназначила для него Альма.

Они выехали на следующий день в шесть утра, на черном семейном «линкольне», который лучше годился для пятнадцатичасового путешествия, чем спортивный автомобиль. Поначалу Натаниэль не мог найти выхода для своей злости, хранил враждебное молчание, что есть силы сжимал руль и не отрывал взгляда от шоссе, однако стоило Альме попросить остановиться на стоянке грузовиков, чтобы сходить в туалет, и он сразу смягчился. Девушка провела в кабинке полчаса, а когда Натаниэль уже собирался идти за ней, вернулась к машине вся растрепанная. «По утрам я блюю, Нат, но потом это проходит», — пояснила она. Оставшуюся часть пути брат старался ее развлекать, в итоге все закончилось пением самых прилипчивых песен Пэта Буна^[16], потому что других они не знали, а потом обессилевшая Альма прижалась к брату, положила голову ему на плечо и задремала. В Сан-Диего они сделали остановку в отеле, чтобы поесть и отдохнуть. Портье принял их за семейную пару и предоставил номер с большой кроватью, на которой они улеглись, держась за руки, как в детстве. Впервые за несколько недель Альма спала без кошмаров, а Натаниэль пролежал без сна до рассвета, вдыхая аромат шампуня, которым пахли волосы его двоюродной сестры; он взвешивал риски, тосковал и нервничал, словно был отцом ребеночка, страшился встречи с полицейскими, переживал, что ввязался в позорную авантюру, вместо того чтобы подкупить врача в Калифорнии, где все можно достать по сходной цене, не дороже, чем в Тихуане. Когда сквозь щелку в шторах пробился первый луч зари, усталость победила все страхи, и проснулся Натаниэль только в девять, когда услышал, как Альму тошнит в ванной комнате. У них оставалось достаточно времени, чтобы, со всеми возможными задержками, пересечь границу и явиться на встречу с Рамоном.

Мексика встретила их знакомыми картинами. Альма и Натаниэль прежде не бывали в Тихуане и ожидали увидеть сонный поселок, а очутились в огромном городе, грохочущем и ярком, переполненном людьми и транспортом: автобусы-развалюхи и современные автомобили были здесь в равных правах с телегами и ослами. В одном и том же месте могли торговать мексиканскими продуктами и электротоварами, башмаками и музыкальными инструментами, автозапчастями и мебелью, птичками в клетках и пахучими лепешками. Воздух пропах жареным мясом и отбросами, сотрясался от мексиканской музыки, евангелических проповедей и воплей футбольных радиокомментаторов. Найти нужный угол оказалось непросто: на улицах не было табличек с названиями и номерами, приходилось спрашивать дорогу через каждые три квартала, но Натаниэль с Альмой не понимали указаний местных жителей, зачастую состоявших из неопределенного взмаха рукой с добавкой «ну и там еще свернете». Утомленные путники оставили «линкольн» возле заправки и пешком добрались до назначенного угла, который оказался пересечением четырех оживленных улиц. Они стояли на углу в ожидании, под внимательным наблюдением бродячего пса и стайки оборванных детей-попрошаек. Единственным ориентиром, который имелся у них помимо названия улицы, была лавка с костюмами для первого причастия, изображениями Девы Марии и католических святых и с неподобающим названием «Да здравствует Сапата!»^[17].