Японский парфюмер

«Неужели ревнует? Интересно, помнит ли он, что сделал мне предложение?» — подумала я.

— Я принесла тебе бананы и яблоки. — Я начинаю выкладывать из сумки пакеты.

— Спасибо, куда мне столько. Садись, я тебя тоже буду угощать. — Он достает из тумбочки роскошную коробку, благоухающую японскими духами, раскрывает и говорит разочарованно: — Печенье! А я думал, шоколад. — Шоколад был маленькой слабостью Юрия Алексеевича. Он поднимает трубку телефона и говорит: — Пожалуйста, пришлите сервировать чай.

Сервировать чай! Опупеть!

— Какая замечательная женщина! Она действительно твой босс? Или жена босса?

К моему удивлению, Юрий отвечает не сразу.

— Вероника не замужем. Она сама босс.

— Такая хрупкая женщина? — поражаюсь я. — И она справляется?

— Ее хрупкость — хрупкость железа! — афористически изрекает Юрий. — Ты вообще-то тоже не гладиатор. У нее не один ресторан, а несколько, причем среди них один для детей — очень популярный, между прочим, — несколько «фастфудов» и три дискоклуба.

— И это все одна?

— Ну, не совсем, вернее, совсем не одна. Это — семейный бизнес. Родители, сестры, их мужья, кузены… и так далее.

— Целый клан. А кто главный?

— Вероника, разумеется. Крестная мама. Гений нарпита.

— Удивительно, как время изменило людей! В торговлю пошли те, кто раньше не имел к этому ни малейшего отношения. Твоя Вероника…

— Ошибаешься! — перебивает меня Юрий. — Она из старинной торговой семьи, окончила торговый техникум, а посему, равно как и ее многочисленные родственники, принадлежит к торговой гильдии. В хватке ей не откажешь, несмотря на хрупкость.

— Она не похожа на торгашку.

— О, когда пошла карта, она провела колоссальную работу над собой! И знаешь, с чего она начала эту работу? — В голосе Юрия — насмешка и, кажется, восхищение. — Она наняла учителя языка.

— Языка? Какого языка?

— Родного. Кто-то там еще занимался с ней дикцией, манерами… Она сама себя сделала.

Тут в дверь постучали и вошла улыбающаяся горничная — коротенькая юбочка, фартучек, кружевная наколка в волосах. Впереди себя она катила стеклянный столик на колесиках. Ловко расставив чашки, опустила в них пакетики с чаем, положила в вазочку печенье и сказала: «Пожалуйте к столу!»

— Какое обслуживание! — не удержалась я.

— За все платит страховая компания. Можешь не сомневаться, у Вероники самая дорогая страховка.

— Вижу. Ну а ты-то как?

— Уже лучше. Знаешь, сначала даже испугался, боялся за локтевой сустав. Но массаж — великое дело! Играть, правда, не смогу, думаю, около месяца, но это и неплохо. Мечтаю отдохнуть, поваляться, почитать. Знаешь, я, наверно, махну в Европу. Где потеплее, куда-нибудь на Средиземное море. Давно хотел побывать на Мальте. Приобщиться к рыцарскому духу, так сказать.

— Тоже по страховке? — Против желания, в моем голосе прозвучали неприятные нотки.

— Завидуешь? — оживился Юрий Алексеевич.

— Завидую, — призналась я.

— Вот когда тебя чуть не убьют, тогда и поймешь, что жить нужно немедленно, не откладывая на завтра. Я на Мальту давно уже собирался, и история Мальтийского ордена меня давно интересует. Но, знаешь, инерция… неподъемность… все, думал, успею. А теперь решил — все! Еду!

«А я?» — хотела спросить я, но не решилась.

Болтая ни о чем, мы провели вместе около часа, съели все печенье и выпили по две чашки чая.

— Удивительно, — заметил Юрий Алексеевич, — такая большая коробка, а печенья — с гулькин нос.

Уже прощаясь, я вспомнила, о чем хотела спросить Юрия.

— Ты случайно не знаешь Володю Галкина? — Я поправила его красивую шелковую косынку.

— Ты с ним знакома? — не скрыл своего удивления Юрий. — Откуда?

— Так, случайно пересеклись. Что он за человек? Давно пьет?

— Сколько вопросов сразу! Какой интерес к маленькому, ничтожному Галкину! Давно ли он пьет? — В неприятно тонком голосе Юрия звучала издевка.

«Пищит, как Буратино», — подумала я.

— Я думаю, он давно уже не пьет, — продолжал Юрий. — Перешел на более сильные возбудители. Твой Володя Галкин — законченный наркоман. Он еще жив?

Мне захотелось закричать: «Замолчи!» — затопать ногами, толкнуть его, залепить по физиономии. Несмотря на тысячу раз данное себе слово не воспринимать Юрия Алексеевича всерьез, я слишком близко к сердцу приняла его слова о Володе Галкине.

Мой любимый человек, в свою очередь, надулся, так как не любил упоминаний о моих знакомых мужчинах, даже таких ничтожных, как Галкин. Как все законченные эгоисты, он требовал безоговорочного внимания исключительно к своей особе, и даже мнимая тень соперника надолго портила ему настроение.

Мы холодно попрощались.

«А о своем предложении он даже не вспомнил! И теперь непонятно — невеста я или нет!», — подумала я уже на лестнице.

— А ты вернись и спроси! — предложил Каспар.

— Сам вернись! — буркнула я и поймала внимательный взгляд генерала в ливрее. 

Глава 11. Священные чудовища