Японский парфюмер

— Конечно, ты ж кофием одним жива. Ты посмотри, на что ты стала похожа! Кожа да кости!

Я пьянею от яблочного сока, чему в свое время немало завидовал дядя Андрей Николаевич, которого забирало только после пятой рюмки, причем далеко не сока. От пива с неприличным названием кухня стала медленно вращаться вокруг гигантского паука с дружески подмигивающими красными глазами, стало уютно и покойно, и захотелось спать.

— Ну, рассказывай! — приказала Галка.

— Что рассказывать?

— Все как на духу! Сначала про пенсионера Гавриленко. Потом — посмотрим.

— Ты меня напоила, чтоб все узнать! — Я погрозила ей пальцем.

— Точно. Поэтому — чистосердечно признавайся. Возможно, это облегчит твою участь.

— Мне уже ничего не поможет! Я не оправдала надежд Леонида Максимовича. У меня с женской логикой… э-э-э… проблемы…

— Сказал кто?

— Он. То есть я. Я сама знаю.

— А кто такой Леонид Максимович?

— Следователь районной прокуратуры.

— Следователь? — изумилась Галка. — Ну-ка, давай колись! Я тебя внимательно слушаю.

— Ага… сейчас. Слушай. В некотором царстве-государстве жил-был один бедный аудитор…

— Чего? Какой… кто?

— Не перебивай!

Я начала со звонка Дианы. Потом рассказала о следователе Леониде Максимовиче Кузнецове, о смерти Елены Ситниковой, о ее муже Ситникове, ее друге Добродееве, о старом актере, о найденном в тайнике негативе и, наконец, о трагически погибшей Алине! Галка слушала, открыв рот. И я поняла, как не хватало мне заинтересованного слушателя, которому можно вот так все выложить, насладиться его изумлением и, отвечая на вопросы, тем самым и для себя расставить все по полочкам. Это вам не зануда Каспар, который все время критикует и насмехается, и не Марсик-Купер, который всегда со всем соглашается и никогда не задает вопросов.

— Я уверена, что разгадка в этой фотографии, иначе бы она не прятала негатив, — закончила я свой рассказ.

— Покажи фотографию! — потребовала Галка.

Она долго рассматривала семью толстяков, отдельных людей на улице и автомобили на дороге.

— Толстяки ни при чем! — наконец сказала Галка. — А вот машина явно подозрительная.

— Почему?

— Смотри, где она припаркована!

— Где? — Я всмотрелась в фотографию.

— Видишь знак «Остановка запрещена»? А ему по барабану.

— Ну и что? Кто шляпу украл, тот и бабушку убил?

— При чем здесь бабушка? Этот тип чувствует себя хозяином жизни — у него есть деньги, законы ему не писаны, паркуется где попало, такой может запросто убить.

— Вообще-то эта машина мне тоже кажется подозрительной. Поэтому я и пришла.

— Ты думала, что это моя машина? — хмыкнула Галка.

— Нет, я думала, что у тебя есть слайдоскоп. Ну, увеличить изображение на стене и рассмотреть номер.

— Резонно, Катюха. Есть, конечно, вот только где? Дай подумать. Я его лет двадцать не видела. Но был же… Сейчас!

Она поднялась с табуретки и легко унеслась из кухни. Я услышала шум отодвигаемой мебели, звуки падения каких-то предметов и, наконец, Галкин придушенный крик: «Катюха, помоги!» Сначала я увидела Галкины ноги в турецких туфлях, потом хлипкую табуретку, на которой она балансировала, пытаясь стащить что-то тяжелое с антресолей. Наконец она передала мне тяжелый ящик, покрытый слоем пыли. Вслед ему посыпалось множество мелких предметов вроде старых школьных тетрадок, пластиковых игрушек, а также высохшие стручки красного перца на веревочке.

— Смотри-ка, — пробормотала Галка, поймав перец на лету, — вот он где, а я обыскалась!

Мы водрузили аппарат на стол, воткнули вилку в розетку и вставили негатив в кассету. Галка нажала красную кнопку. Внимание, момент истины!

Вместо ожидаемой картины на стене появилось мутное разноцветное пятно. Мы растерянно переглянулись. Галка покрутила колесико настройки. Пятно потемнело. Потом посветлело. Но знакомое семейство все не появлялось.

— Знаю! — сказала Галка. — Мы его вставили не той стороной. Сейчас поменяю.

В результате — все то же пятно.

— Может, прибор барахлит?

Тут мы явственно почувствовали запах паленой пластмассы. Я, вскрикнув, выдернула шнур слайдоскопа из розетки и выхватила из кассеты драгоценный, слегка покоробленный кусочек пленки.

— Ничего не понимаю! — всплеснула руками Галка. — Я же помню, Павлуша когда-то смотрел слайды!

Мы сидели молча, разочарованные и озадаченные.

— Послушай, а ведь это слайдоскоп, а не диапроектор! — сказала вдруг Галка — Вот дурынды! Нам же диапроектор нужен!

— А у тебя есть? — с надеждой спросила я.

— У нас в Греции все есть!

Диапроектор, большое, допотопное сооружение, был найден все там же, на антресолях.

— Это еще мой папа когда-то своими руками сделал! — похвасталась Галка, сдувая с него пыль.

Молча, сосредоточенно мы вставили пленку, и Галка, сказав: «С богом!», включила агрегат. Увидев увеличенное во всю стену, четкое изображение ставшего почти родным толстого семейства, мы с радостным визгом бросились друг дружке в объятия.

— Резкость какова, а? — восхищалась Галка. — Смотри, номер как на ладони! Бери карандаш и пиши, диктую! — Она подождала, пока я, порывшись в сумочке, достала ручку. — Записала? Повтори!

Я послушно повторила.

— Считай, убийца у нас в кармане.