Яр(к)ость

Бенс ещё раз оглядел четыре окровавленных «шлепка» – всё, что осталось от четырёх человек, удивился, что их не унесло далеко от небоскрёба, и поинтересовался:

«Мы знаем откуда они прилетели?»

«С небоскрёба „Зульфия“».

«Он же не достроен».

«Вряд ли они собирались в нём жить».

«Ты научился шутить?»

«Нет, просто ответил. – Пауза. – На крыше есть обзорная площадка, – продолжил Рик и перенаправил Бенсу трансляцию с посланного на самый верх дрона. – Один из оконных блоков открывается и судя по расположению тел, их выкинули из него».

«Живыми или мёртвыми?»

«Есть разница? – осведомился Рик. – Результат ведь один».

«Поверь, разница огромна, – ответил Бенс. – Если выкинули живыми, возникает вопрос: это наказание или предупреждение?»

Ответа у Рика не было.

– Бестолочь, – проворчал Бенс.

Однако вывести Рика из себя не сумел. Никогда не получалось.

Психологи Департамента рекомендовали контролёрам – и всем остальным сотрудникам – в обязательном порядке давать рабочим нейросетям имена личные, что якобы благотворно влияло на установление качественного микроклимата в команде и, как следствие, приводило к улучшению рабочих показателей. Это предписание психологов стало единственным за всю историю, которое контролёры восприняли с энтузиазмом – и принялись развлекаться кто во что горазд, в результате чего рабочие нейросети Департамента социального согласия получили имена собственные: Балбес, Придурок, Дерево, Дегенерат, Сучка, Эй, ты… и это ещё не самые яркие образчики творческой самодеятельности сотрудников. Начальство, надо отдать должное, быстро осознало ошибку, приказ о самочинном поименовании отозвали, а нейросети стали называть при создании – на усмотрение дежурной смены. В результате, Бенсу достался Рик, не самый плохой вариант, если честно, а главное – короткий, что было весьма удобно в наиболее динамичные моменты работы полевого сотрудника Соцсогласия.

«В лаборатории закончили анализ ДНК».

«Удиви меня».

«Скорее, огорчу. Тот „шлепок“, костюм которого выглядит дороже – это Зулькарнайн Бакир, один из четырёх эмиров северян».

«Твою мать».

На это замечание Рик научился отвечать едва ли не в первый день:

«У меня её никогда не было».

«Северяне знают?»

«Судя по активности в Сети – нет. Но я фиксирую частые вызовы на номера всех четверых. С ними хотят связаться».

«Значит, скоро узнают…» – Бенс набрал номер Шанти.

– Привет! У меня тут большая проблема на четыре пластиковых мешка, и нужна твоя помощь. Проследи, пожалуйста, путь убитых к месту преступления.

– Привет. – Шанти показалась Бенсу задумчивой. – Я уже посмотрела.

– И?

– Мне нужно ещё время.

– Не понял, – насторожился Бенс. – Что не так?

– Есть странные моменты. – Тон девушки не оставлял сомнений в том, что она не хочет развивать тему. – Я перепроверю полученные результаты и перезвоню.

– Но у меня расследование, – растерялся Бенс. – И я с минуты на минуты жду приятелей дохлого гангстера.

– А у меня – инвентаризация.

Шанти отключилась.

Бенс выругался. А заканчивая очередной сложноподчинённое предложение, услышал тихий голос Рика:

«Вас вызывают приятели дохлого гангстера».

«Почему через тебя?»

«Потому что ты не обратил внимания на три вызова подряд».

«Ага…» – Бенс наконец-то разглядел на рабочей панели отметки о пропущенных, открыл перенаправленный от Рика вызов, увидел просьбу разрешить V-доступ[5] к месту преступления – по правилам, его закрыли не только для оффлайновых, но и для онлайновых зевак – и выдал разрешение. Запрос вытек из очков и превратился в Азима Лахуда, самого молодого эмира «Армии севера». Несколько мгновений Азим смотрел на Бенса, но любезничать не стал – демонстративно перевёл взгляд на тела, показав, что прибыл по делу. Чем, разумеется, изрядно разозлил контролёра.

– Ты ведь понимаешь, что я могу вышвырнуть тебя и отсюда, и из Сети? – поинтересовался Бенс, разглядывая виртуальную копию известного бандита.

– Не навсегда, – ответил Лахуд.

– Я могу выкинуть тебя на месяц. А если попрошу контролёра Четвёртых, то ты на год превратишься в голосовые сообщения. Хочешь так?

– Тебе нужно уважение?

– Достаточно обычной вежливости.

Эмир северян выпрямился и с улыбкой посмотрел на контролёра:

– Доброе утро, Бенс.

– Доброе утро, Азим.

– Что здесь произошло?

– Идёт расследование, о результатах ты узнаешь первым, – пообещал Бенс. – А пока скажи, Зулькарнайн в последнее время не говорил, что ему всё надоело и хочется прыгнуть с крыши?

– Не смешно.

– Да какой уж тут смех. – Бенс посмотрел, как робокоронёры аккуратно сгребают в пластиковые мешки останки гангстеров. – Всё, что я знаю сейчас: ни в одном из них не застряли пули.

– В них не стреляли? – удивился Азим.

– Поэтому я и уточнил насчёт депрессии.

Повторять, что шутка не смешная, эмир северян не стал. Помолчал и сообщил:

– Шейх в ярости.

Впрочем, не удивил.

– Я понимаю.

– Он считает, что Зулькарнайна убили южане и начал планировать месть.

– Или у вас началась борьба за власть, – задумчиво протянул Бенс. – Сколько лет шейху, да продлит Аллах его годы?