Яр: Классический детектив

— Но, увы, он совсем не жаждет встреч со мной. Отказывается от свиданий, ссылаясь на дела, а то и отменяет их в последнюю минуту. И я вынуждена терпеть эту муку… Сто раз я говорила себе, что нужно его забыть, но снова звоню, ищу возможности его увидеть, иногда прямо руки себе готова отрубить, которые сами тянутся к телефону! — Лера жалостно всхлипнула. — В общем — люблю! Люблю и ничего с этим не могу поделать. Хочу видеть его, видеть каждую минуту, слышать, ощущать, чувствовать его руки, его губы. Я делать ничего не могу, не могу есть, не могу спать, заниматься делами фирмы, ничего не могу, зачем, если его нет рядом? Я то летаю от счастья после свидания, то жарюсь в собственном аду, когда он не звонит, — лицо девушки скривилось, на лбу прорезались морщинки. Она всхлипнула и снова уткнулась в мое плечо.

Я тоже был влюблен и не раз. Но никогда не испытывал ничего подобного. Даже если моя любовь не находила отклика, я быстро утешался. Может быть, я просто не способен так глубоко чувствовать, как она? С другой стороны, хотел бы я этого? Да, пусть сейчас ей очень плохо, но зато до этого было настолько же хорошо. Решиться на эйфорию, зная, что непременно придет жестокое отрезвление? Даже не знаю. А, наверное, я бы согласился. Без любви жизнь скучна, и, пожалуй, не полноценна. А в страданиях — душа закаляется. Только вот последнее хорошо осознавать со стороны, но как это объяснить отравленной любовным зельем девушке? Как сказал кто-то из великих, душу, отравленную копьем безумной любви, не отрезвишь ватой, смоченной бальзамом разума.

— Что мне делать, Андрей? — роковой вопрос, которого я опасался, таки прозвучал. Я поболтал ложечкой остывший чай, устроив вихрь из редких чаинок.

— Думаю, самым правильным будет забыть его, Лера. Боюсь другого лекарства нет. Он будто чурбан деревянный. Не уверен, что он в принципе может любить.

Она согласно закивала и налила новую порцию спиртного, от которого ей явно не становилось легче. Но Лера снова выпила, со звоном поставила стакан на стол, обожгла меня изменившимся взглядом — теперь в нем была холодная решимость. Сказала, что вернется через минуту и скрылась в ванной. Ее не было минут 20. Я сварил кофе, и он уже почти остыл, когда она, наконец, появилась. Не знаю, что творилось у нее в душе, но выглядела она значительно лучше. Причесанная и умытая, она выглядела спокойнее и уравновешеннее.

— Андрей, я тебе очень благодарна за сочувствие. Думаю, излишне просить, чтобы все это осталось между нами?

Я состроил оскорбленную мину.

— Чудно. Может быть, для равновесия ты мне тоже что-нибудь про себя расскажешь? — она чуть улыбнулась и, заметив кофе, обрадовалась. — О, то что надо! Андрей, ты просто прелесть! Сейчас посидим немного и я поеду.

Я запротестовал, напоминая, что в ее жилах теперь плещется изрядное количество водки и садиться за руль в таком состоянии нельзя. Но она только отмахнулась. Она снова вошла в роль сильной женщины и не желала покоряться чужой воле. Пришлось рассказать ей массу любовных историй, чтобы задержать, дабы алкоголь максимально выветрился, прежде чем она выйдет из моей квартиры. Расставались мы добрыми друзьями.

Я еще долго провожал взглядом ее фигурку, спускающуюся по лестнице вниз, ехать на лифте с четвертного этажа она посчитала зазорным. Она напевала какой-то мелодичный мотив, и я надеялся, что она совсем успокоилась и обрела душевное равновесие. Закрыв дверь, я тоже стал мурлыкать тот же мотивчик, который показался мне знакомым. Повторив его несколько раз, я распознал песенку из фильма, кажется из «Большой перемены» — «Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает…»

— Ну, ты и сволочь, — это вылетело непроизвольно, едва Гордеев появился в квартире. Тот замер с плащом в руках, не донеся его до вешалки. — Что ты делаешь с Валерией?

Яр отвернулся, и плащ занял свое место на металлическом крючке. Гордеев медленно разулся и пошел в комнату.

— Она страшно страдает, как ты можешь! — не унимался я.

— А почему тебя это так волнует? — традиционно ответил он вопросом на вопрос, в его голосе звенел металл. Взгляд стал злым и затравленным, как у волка, зажатого среди красных флажков. Он повернулся лицом к окну и сжал ладонями виски.

— Мне ее жаль, не нужно ее мучить, — уже мягче сказал я. — Слушай, я тебя не понимаю, вы выглядели такой счастливой парой, и я вижу. вижу, что тебе тоже не по себе от происходящего, ведь так? Так почему ты так себя ведешь?