Ярче солнца

— Первая подсказка была на обороте картины, так? — спрашиваю я. Эми жестом просит продолжать. — Ну, может, и вторая тоже.

— «Зазеркалье» — это книга, — говорит Эми. — А не картина.

Не отвечая, я вскакиваю и направляюсь к куче у стены. Харли столько всего нарисовал, а галерея настолько мала, что каждую картину повесить просто невозможно. Торопливо пролистываю холсты, точно зная, какой мне нужен.

— Есть одна, Харли нарисовал ее после того, как Кейли, его девушка, покончила с собой. Я помню, когда он закончил… Орион назвал ее «его шедевром». — Эми смотрит на меня с сомнением. — Что такое?

— Ты правда думаешь, он стал бы снова прятать подсказку в картине?

— Почему нет? — Пожимаю плечами, не отрываясь от холстов. — Он оставлял подсказки специально для тебя, но… он же почти тебя не знал. Может, увидев, как быстро ты сдружилась с Харли, он решил, что лучше всего связать подсказки с его картинами. — Эми не замечает горечи в моем голосе. Даже Орион видел, что Харли был ей ближе, чем я.

— Так и где эта картина? — спрашивает Эми.

— Не знаю. Раньше висела тут.

— Где? — Эми перебралась в центр зала, к единственной стене, на которой ничего не висит.

— Да как раз тут, — говорю я и, добравшись до конца первой стопки, приступаю ко второй. — Короче, Орион сказал Харли, что у всех хороших картин должно быть название. Харли не считал, что это обязательно, но Орион не отступил и назвал картину…

— «Зазеркалье», — говорит Эми.

— Ага. — Оборачиваюсь на нее. Она склонилась к табличке на пустой стене.

— «Зазеркалье», картина маслом. Художник: Харли, фермер, — читает она. Потом поворачивается ко мне. — Но где она? Крюк есть, картины нет.

— Тут ее тоже нет, — докладываю я, закончив со всей кипой.

— Видно, серьезная была вещь, только у нее одной есть табличка.

Эми права. Во всем зале беспорядок, только на этой стене все аккуратно. Наверно, она должна была быть в центре внимания, хоть теперь внимание привлекать и не к чему.

— Орион дает картине название, вешает в центре зала, не ленится заказать табличку… это просто обязана быть следующая подсказка. — Зеленые глаза вглядываются в мое лицо, будто пытаются разглядеть там картину Харли.

Я подхожу к Эми, окидывая взглядом пустую стену.

— Но где же сам холст?

20. Эми

— Кто мог его взять? — спрашиваю я. — Кто-то из близких Харли?

— У него было не так уж много друзей. Я… Барти, Виктрия.

— Кто-то из них?

Старший качает головой. Я его понимаю — Барти слишком серьезный, ему не пришло бы в голову красть картину, а Виктрия, хоть на нее это больше похоже, взяла бы портрет Ориона, а не Кейли, судя по эскизу в комнате.

— И Док не стал бы.

Фыркаю. Нет, Док не стал бы.

— Если только…

— Что?

— Родители Харли могли…

Меня это почему-то удивляет. Я как-то даже не задумывалась, что Харли появился на свет у каких-то людей, в семье. Он просто… был. И хоть я в курсе, что жителей Больницы специально отделяли от остальных фермеров, мне ни разу не приходило в голову, что у Харли есть на свете что-то, кроме Больницы и звезд.

— Пойдем, — говорит Старший. — Проверим.

За все время на «Годспиде» я, кажется, никогда не проходила корабль из конца в конец. Пробегала десятки раз — пока не выдохся фидус, — но вот пешком не проходила ни разу.

Мы отправляемся той же дорогой, как шли в поля, но на развилке сворачиваем влево, а не идем вперед. Бросаю взгляд в ту сторону — изгородь уже починили, все снова выглядит мирно и спокойно. Несколько кроликов лениво прыгают в траве, нюхая землю в том месте, что всего пару часов назад лежала их мертвая хозяйка.

— Расскажи мне о картине, — прошу я, отчаянно пытаясь стереть всплывший перед глазами образ убитой девушки.

— Картина офигительная, — начинает Старший. — Но не знаю… немножко странная, наверное. Обычно Харли рисует с натуры, а там… другое. Там нарисована Кейли перед самой смертью.

В принципе нет ничего удивительного в том, что смерть Кейли заставила его нарисовать странную картину — в конце концов, второе и последнее сюрреалистическое полотно он посвятил смерти собственной.

— Ее самоубийство… Это было неожиданно. Из всех нас, наверное, я скорее подумал бы, что это будет Харли…

— Ты думал, что Харли покончит с собой? — спрашиваю я.

— Он пытался. Один раз до Кейли. Два раза после. Три… — исправляется он.

Забыл третью попытку, которая оказалась удачной.

— Сразу после ее смерти, — продолжает Старший, — Харли начал эту картину. В смысле, вот прямо сразу после — взялся за холст в тот же день, как мы нашли ее тело, рисовал всю ночь. В конце концов Доку пришлось усыпить его пластырем. Только когда он уснул, я смог вынуть кисть у него из рук. Он сжимал ее так сильно, что на пальцах остались следы.