Ярмарка невест

Не произнося ни слова, Верити стояла перед Джеймсом, укрываясь только своей гордостью и готовая отдать ему даже ее. Потому что Джеймс заплатил за нее. В той ужасной пародии на сделку она лишилась всего: своего законного положения, прав, которые ей давало замужество, своего имени, дома, будущего, репутации. При ней остались только гордость и чувство собственного достоинства, которые имелись у нее в избытке. А Джеймс ради нескольких минут удовольствия был готов лишить ее и этого.

И все же он не смог этого сделать.

– Простите меня... – Голос Джеймса стал хриплым от волнения. – Мне не следовало приходить. – Он повернулся и быстро вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Верити опустилась на край кровати и с облегчением выдохнула. Она поднесла ослабевшую руку к груди и почувствовала, как колотится ее сердце.

Что же произошло?

Лорд Харкнесс наконец пришел к ней, как она ожидала с первой ночи в Пендургане. Потрясенная и немного испуганная, она тем не менее была готова принять неизбежное. Да простит ее Господь, она даже испытывала возбуждение оттого, что это в конце концов произойдет, потому что бесполезно отрицать, что ее тело физически не отзывалось на присутствие этого мужчины.

В Верити снова всколыхнулись все ощущения, которые она испытала, когда прошлой ночью Джеймс ее целовал, хотя сейчас он стоял посреди комнаты и не прикасался к ней. В темно-красной парче его халата отражались мерцающие блики угасающего огня, придавая лицу что-то дьявольское. Джеймс выглядел опасным и великолепным.

Верити была готова отдаться ему, если он этого хотел. Или нуждался в этом. Если таким путем она могла помочь ему исцелить душу, то она была готова пойти на жертву.

Глупая! Все кончилось именно так, как она предвидела.

Верити в отчаяний ударила ладонью по покрывалу. Что у нее было не так? Ей совсем не хотелось испытывать физическое влечение ко всем мужчинам подряд. Только к этому мужчине. Ее глупому телу не следовало бы чувствовать даже намека на возбуждение или предвкушение. Первая брачная ночь научила ее, чего надо ожидать, и в том, что должно было произойти, не было ничего волнующего. Только досада и раздражение. То, что было у нее с Гилбертом.

Глупая, глупая девица! На короткий момент ее собственное невольное влечение к этому темному незнакомцу заставило забыть, что ее могут оттолкнуть. Она давно смирилась с мыслью, что никогда не сможет вызвать в мужчине физическое влечение.

Вид мучительной душевной боли на лице Джеймса перед тем, как он вышел, говорил ей о многом. Может быть, он нуждался в ней или думал, что нуждается. И все равно, когда наступил решающий момент, Джеймс не захотел ее. И ни один мужчина не захочет. Она узнала об этом от своего мужа. В ней что-то не так. Видимо, какой-то изъян.

Верити вытерла слезы со щек и вернулась к туалетному столику. Поправила табурет и села, потом снова начала разделять волосы на части. Единственная польза от случившегося была в том, что Джеймс понял тщетность попыток вступить в физические отношения до того, как стало слишком поздно. Она сомневалась, что выдержала бы полную силу его отвращения, если бы он попытался овладеть ею.

Страдание на лице Джеймса не давало ей покоя. Верити предполагала, что ему было так тяжело из-за боли, стыда и чувства вины за то, что произошло как в Испании, так и в Пендургане. Верити знала многие проявления боли. Несмотря на то что боль Джеймса ей была непонятна, она чувствовала себя обязанной сделать все, что в ее силах, чтобы облегчить его страдания.

Возможно, это было самое малое из того, что она могла сделать за двести фунтов. Даже если ей пришлось бы подвергать себя опасности.

После бессонной ночи Джеймс спустился к завтраку раньше обычного. Томас, как всегда, принес ему чай и тосты с джемом. По утрам ему обычно не хотелось есть, а в то утро хлеб показался сухим и безвкусным, джем – слишком сладким. Джеймс отодвинул тарелку и собирался встать из-за стола, когда вошла Верити.

– Доброе утро, милорд! – Ее голос был веселым, и она на самом деле улыбалась.

Что за черт?

Он прочистил горло и начал сочинять соответствующие извинения за вчерашнее вторжение, но тут вошел Томас. Слуга подал Верити тост и джем и спросил, что она будет пить – чай или шоколад.

– Чай, пожалуйста, Томас, – ответила Верити ясным, вполне будничным голосом. – И пожалуй, вареное яйцо. Я умираю с голоду!

Томас кивнул и оставил их одних. Верити начала накладывать ложкой джем на толстый кусок хлеба и сказала:

– Чудесное утро, милорд. Ясное, солнечное. Надеюсь, вы хорошо спали?

Джеймс смотрел на Верити в недоумении. Может быть, это игра? Она не должна быть такой веселой и приветливой после того, что он чуть было не натворил прошлой ночью.

– Нет, – сказал он. – Я не спал. Верити, я...

– Вас все еще мучает бессонница? Тогда позвольте мне кое-что приготовить для вас. У меня есть немного корня валерианы, из него получится очень действенный отвар. Приготовить вам его сегодня вечером?

Джеймс был сбит с толку. Он провел рукой по волосам и с недоумением посмотрел на Верити.