Ярмарка теней

Алексей Кузьмич приветливо помахал рукой и предложил сесть. Ковер несколько отвлек мысли Второва от письма, которое лежало дома на столе, придавленное тяжелой малахитовой пепельницей. Кузьмич велел прибить ковер по четырем углам, чуть подвернув обращенный к двери край. Входящий обычно этого не замечал и, спотыкаясь, делал несколько стремительных и плохо управляемых шагов по направлению к директорскому столу. Более экспансивные личности влетали на четвереньках прямо под стол. Старик собирал кожу лба в удивленные складки и выражал пострадавшим самое искреннее сочувствие. Говорили, что Кузьмич очень любил, когда спотыкались сановные академики и дородные доктора наук. Извлекая очередного катапультировавшего сотрудника из корзинки для бумаг, он проникновенно приговаривал ласковые слова утешения. Первое время ковер действовал безотказно. Каждый, кто врывался в кабинет разгоряченным и полным желания «показать им», проходил легкую успокаивающую встряску. Постепенно о ковре узнали и научились его обходить. Только желчные холерики с неуравновешенной психикой по-прежнему попадали в ловушку.

Второв наконец понял, что директор что-то доверительно говорит ему. Лицо Алексея Кузьмича беспрестанно двигалось.

— …Кстати, я уже оформил все документы. Можете выезжать хоть сейчас.

Голубой конверт исчез из мыслей Второва.

— Мне очень жаль, что Аполлинарий Аристархович… — медленно сказал он.

Директор сочувственно закивал:

— Такой выдающийся биохимик, в расцвете сил…

Директор издал звук, средний между «да» и «та», и передвинул бумажку с печатью на край стола, ближе к Второву.

— Но знаете, — устало продолжал Второв, — мне совсем не хочется ввязываться в это дело. Моя лаборатория на полном ходу, дает нужную продукцию… Нейроструктуры второго порядка почти в наших руках. Еще немножко поднажать, и тема будет закончена. На кой же черт, извините за грубость, я полезу в чужой институт? У Аполлинария Аристарховича была своя школа, наверное и достойные заместители найдутся. Почему я должен свалиться людям как снег на голову? Это, во-первых, не в моих привычках, а во-вторых, только повредит делу. Я же для них варяг как-никак. Пока будут обживаться, притираться, пока люди ко мне привыкнут, пройдет уйма времени. Нет уж, пусть лабораторией заведует кто-нибудь из учеников Кузовкина.

— Ну, батенька, — сказал Алексей Кузьмич, — все это несерьезно. Работать там вы будете временно и по совместительству. Это каких-нибудь две-три поездки в неделю. И то на первых порах. Коллектив там хороший, нечего вам к нему притираться. Уж не считаете ли вы себя этаким наждачным кругом, жерновом? Работа интереснейшая, увлекательная. Есть темы, связанные с космической биологией, из-за чего, собственно, вы и приглашаетесь. Кто же, если не вы… Ваша кандидатура, дорогой, всех устраивает. Президиум горячо ее одобрил. А кроме того…

Директор встал из-за стола и бесшумно прошелся по кабинету. Он присел на ручку кресла и склонился к самому уху Второва. Тот почувствовал, как вокруг него забили большие и малые фонтанчики горячего доверительного сочувствия.

— Вы посмотрите на себя, батенька, — говорил Алексей Кузьмич. — Ваши вторичные структуры вам очень нелегко даются, разве я не вижу… Я давно заметил, что вы еле тянете. Хотели предложить отдых, курорт, санаторий, но, зная вашу одержимость… Вы ведь и там будете работать, пока не добьетесь своего? Ну, вот видите! Все вполне понятно. Я так, собственно, и подумал. А эта работа вас немного отвлечет. Другие люди, другая обстановка… Институт расположен рядом с Окским заповедником. Места восхитительнейшие. Природа замечательная! Воздух, лес, тишина. Аполлинарий Аристархович умел устраивать такие дела. Если создавал лабораторию, то или на самом Олимпе, или на подступах к нему. Любил жизнь! Что там уж говорить…

Алексей Кузьмич вскочил и, сунув руки в карманы, покатился по нейлоновым волнам. Второв с интересом наблюдал за директором.