Ярмо Господне

Атлантическим майским вечером в дорогом ресторане косметические недостатки неулыбчивую миссис Нэнси Ирнив не слишком смущали во время приема пищи и не испортили ей наслаждения от ужина вдвоем с мужем. Потому что счастливая Настя смогла в конце концов вдоволь без стеснения наговориться с мужем на родном русском языке в Нью-Йорке.

Вчера вечером в Филадельфии ей едва-едва хватило сил надеть пижаму, забыв о том, чтобы принять душ, снять макияж… Филипп потом поудобнее благорасположил крепко спящую жену под одеяло.

После же из Филадельфии в Нью-Йорк они везли сэра Патрика и леди Мэри. Таково было благое пожелание прецептора. Наверняка из тех, какими вымощена дорога в стоматологический ад.

Какие уж тогда откровенные и задушевные разговоры за рулем тяжеленой тачки? Муж-то, единственный и любимый, на самом заднем сиденье о чем-то тайном втихую переговаривается с Патриком.

А любящей жене ехидно так скалится, подлец… В зеркальце во весь рот, сверкая адски безупречной улыбкой.

«И Манька, дура поскудоумная под боком, о каких-то глупостях всю дорогу щебечет, идиотка. Видно, мало я ей ввалила, корове рыжей. Ничего, потом как-нибудь сто пудов подлюке добавлю по зубам и по мордам… Ужо станет те, моя дорогая Марь Вячеславна, твоя победа по очкам и в очко…»

-..Муж мой, нечего тут изгаляться, будто я на Прасковью с Марией зуб заимела! Сначала уточним, не один, а целых три, когда вырастут.

Да будет тебе известно! Твоя щербатая жена ни на кого не в обиде. Бог дает нам мщение. Он же и наказывает за превышение разумной достаточности в обороне и нападении.

Патрик не просто так позволил Прасковье взломать физико-инерционную защиту Анфисы. Вот она была и нет, как я почувствовала в тот момент.

Хвастаться не стану, я покуда мало что понимаю в нейрофизиологической обратной связи, хотя мне от нее в жесть достается по печени и по почкам. И в гинекологию нехило перепадает по п… большой мешалкой…

Филипп хотел было пошутить касательно культуры речи и арматорской матерной риторичности. Но раздумал.

«Пускай Настена выговорится. Нынче женщинам без душевной болтовни никак не обойтись. Это нынешние мужчины больше любят ушами, когда их превозносят и возносят на пьедестал. Меж тем современным женщинам чаще свойственно обрабатывать язычком своего кумира. Понятно, если они кое-что соображают в сексе…»

— …Ты меня хорошо понимаешь, Фил. И разумные души слушать красиво умеешь, женщин наших исповедуя, сообразно отпуская нам грехи наши бабские. Ну, а мы, яко властные над вашими и нашими телами, позволяем вам, мужчинам, спускать нам поглубже, по шейку матки. Причем в нужное влагалищной хитрющей бабе циклическое время, в нужный момент коитуса.

Секс — наука нехитрая, п…стая, научиться ей немудрено. С глубокой древности все до тонкости конгенитально изучено и подробно описано теми, кто не страдает неврозами сексуального ханжества, полового лицемерия, умственной импотенцией или невротической фригидностью.

Но мне, Фил, пуще всего не хочется ограничиваться этими самыми генитальными идеями. Не хочу, представь, одним блядским влагалищем, яичниками и придатками думать.

Правильно говорят: бабские кровя из промежности — извилины на просушку. Вот и жена твоя — баба в самом соку. Мне кажется, будто я и сейчас в прокладку подтекаю…

— С крылышками «бег-бег-бег»? — не удержался Филипп от ехидства.

— Угу, щас взлечу от женского счастья над столом, буду по ресторану нагишом порхать, дойками махать, голым задом рулить, — сердито пробурчала Настя.

— Спасибо, не надо. Я уж в первомайскую ночь насмотрелся на оголтелое бесчиние и непотребство.

Тебя, что ли, опять на стимулированное левитаторство потянуло? — забеспокоился Филипп.

— Да нет, это я так, в жесть к слову пришлось. С тех пор, как в понедельник утром проснулась голяком под потолком, больше этой дурости себе не позволяю.

Но, я ж тебе говорила, во вторник страшно чесалось, — сиськи в растопырку, п… нараспашку, — в полдень птичкой-бабочкой сиволапой крылышками бег-бег-бег. Не зная ни заботы, ни труда, Господи, помилуй.

За ланчем извертелась как маленькая. Патрик форменное внушение сделал по поводу осанки и достоинства, разом вся дурь ушла, словно и не было в лобок и по лбу.

Благослови, Господи, рыцаря-адепта Патрика и всю наставительную строгость его.

Я, Фил, многому от него и у него научилась, ты видишь, — заговорила Настя приподнятым тоном. — Теперь я в главном начала соображать, коли подлинная религиозность и приверженность истинной вере напрямую зависят от образованности и эрудиции человека. Как у тебя и Патрика.

Я до тех пор останусь рядом с вами девчонкой-несмышленышем, покуда не сравняюсь по знаниям и силам хотя бы с дамой-зелотом Вероникой или дамой-зелотом Прасковьей, если вашего с Патриком рыцарского уровня мне достичь не суждено.

Глупой необразованной… блудливой бабой, опытной трахальщицей я уж давно стала, пора бы поумнеть, начать запасаться интеллектуальным багажом на будущее. И учиться понимать что к чему, рационально и сверхрационально.

Затем по логике и повзрослеть можно. Подразумевается, коли ты и Патрик мне сие разрешите.