Ярмо Господне

В святых православных молениях без печали и нужды во властях и князьях преходящих от мира сего истово правят иеромонахи пасхальную службу в Петропавловском монастыре. В противоположность митрополичьему экзархальному собору, здесь верующие избавлены, слава Богу, от поздравительных узко политических речей постоянного президента Лыченко. «И власть поимевших от мира сего богомерзких православных атеистов бюрократическим чином помельче тут не так чтобы очень много бывает на Светлое Воскресенье».

Отметив присутствие в храме Утоли моя печали нескольких видных чиновников городской мэрии, рыцарь Филипп не затруднился благословить их, присовокупив другие присные власти и мирское воинство в церкви стоящее. «Прости им, Господи, суетность людскую и греховность тварную».

«Кесарям — кесарева дань, первосвященникам — рыбий статир. Возьмите и отвяжитесь. А верующим — святая молитва и во веки веков благодарность Христу Спасителю», — тем не менее выразил свое отношение Филипп Ирнеев к властям предержащим да преходящим.

Горе имамы сердцы, братия и сестринство! Зане Христос воскресе, смертию смерть поправ. Сущим во гробех живот даровал…

Филипп отвел Настю к семейству Рульниковых, сам же благоговейно взялся за хоругвь с ликом Спасителя. Он ее уже во второй раз несет во благочинии на крестный ход в Петропавловском монастыре.

Христос воскресе!

Воистину воскресе!…

По пути домой Филипп и Настя молчали. Он вел машину, она устроилась на заднем сиденье с компьютером на коленях.

При въезде в город Настя невесомо положила ему на плечи руки и тихо попросила:

— Фил, отвези, пожалуйста, нас к тому месту, где мы познакомились. Помнишь?

— Спрашиваешь!

Они припарковались на пустынной ночной улице, без слов обнялись. Затем прошли под арку, исчезли во тьме между колонн и рука об руку вошли в асилум рыцаря Филиппа под узорчатым фонарем с желтым огоньком, невидимым посторонним.

— Добро пожаловать, кавалерственная дама-неофит, в наше «Убежище для разумных». Мой базовый вход отныне к вашим услугам в сверхрациональной топологии.

В притворе часовни Пресвятой Троицы они совместно перекрестились, вошли в святилище, опустились на колени у алебастрового распятия и погрузились в молитвенную медитацию. Просветленной метанойи рыцарь и его дама достигли в пространстве-времени, непостижном приземленному и земнородному рассудку, пребывая вне рациональной действительности, оставшейся за порогом абсолютного санктуария не от мира и не от века сего.

Постепенно за стрельчатыми окнами начал брезжить рассвет Светлого Воскресенья, церковное убранство понемногу озарилось мягким бестеневым освещением непостижимо встретившихся восхода и заката. Раздался колокольный благовест и по прошествии недолгого времени прекратился, лишь только рассвело. Тогда они поднялись с колен и осенили друг друга крестным знамением.

— Христос воскресе, сестра и жена моя!

— Воистину воскресе, брат мой и муж мой!

На улице действительно светало, когда они никем не замеченные и не увиденные вышли из асилума, отворив незримую дубовую дверь с блестящим латунным кольцом. Прощаясь с ними, за их спиной тихо-тихо еле различимую мелодию пасхального гимна сыграла гирлянда серебряных и золотых колокольчиков над входом в убежище не от века и не от мира сего.

Едва они отъехали, Настя требовательно вспомнила:

— Фил!!! Мы с тобой забыли троекратно поцеловаться!

— А кто меня губной помадой на паперти измазал?

— Вот еще! Я губы красила и тени накладывала уже за монастырской оградой, чтоб ты знал.

— Понял, стоп, машина. Христос воскресе, женушка!

— Воистину воскресе, муж мой!

Фил, мне спать после асилума ни капельки не хочется, но я ужасно проголодалась.

— Я тоже. Ух, разговеемся пасхальными яствами. С чего начнем?

— Со сладенького. Но не с куличей и пасхи и не с пирожных…

— Понятненько…

Пасхальный завтрак супружеской четы Ирнеевых состоялся без особых церемоний в неглиже за кухонным столом, пусть и застеленным белой накрахмаленной скатертью с букетом золотистых тюльпанов в хрустальной вазе. Филипп отменно сервировал застолье, пока Настя блаженно нежилась в постели.

«Хорошо иметь каникулы на Пасху…»

— …Ой, Фил, съем еще кусочек вкусненькой пасхи с изюмом и довольно… Раскормишь ты меня, любить перестанешь…

Пошли, поможешь настроить тренажер на мои параметры.

— Понятное дело, женская красота требует неисчислимых жертв. Хотя вчера-позавчера кто-то случайно позабыл о массажном насисьнике от доктора Патрика.

— Неправда, вибронагрудник я позавчера и вчера утром носила. И с пыточным эспандером в пятницу трудилась. Куда ж мне без них, с моим-то хозяйством?

Патрик сказал: в течение года пекторальные мышечные упражнения не реже чем через день, миссис Нэнси, пл-и-и-з…

Пойдем разминаться, дивный мистер Фил, мне еще надо тебе и себе одежду подготовить для званого обеда у Ники…

Упражнялась Настя не более часа, вернулась из ванной и озабоченно поинтересовалась, нахмурив лоб:

— Фил, скажи, пожалуйста, сколько лет рыцарю Руперту?

— Обычно не больше 25 в психофизиологии харизматика, каким ты его уж видела на Гаити. Ну, а по календарю — 124 года.