Ярое око

Субэдэй, объезжая степное приволье, распорядился разбить себе юрту на солончаковом кряже морского берега, неподалеку от устья ленивой мутной реки.

Нукеры, скаля зубы, с радостью взялись за дело – всех их ждал долгожданный отдых. Дюжина мохногорбых верблюдов с утробным ревом доставила на вершину кургана несколько разобранных юрт. Прибыли в повозках и молчаливые пленницы из разных племен и народов. Укрытые с головой одеялами китаянки, грузинки, туркменки и половчанки со страхом ждали своей судьбы. Под плетью монголов они пели родные песни своих убитых отцов, мужей и братьев, когда устанавливались полукруглые решетки юрт и обтягивались белыми, как кобылье молоко, кипчакскими войлоками…

Возвратившись с ястребиной охоты, Субэдэй нахмурил седые брови и, еще раз глянув в сторону своих юрт, гневно крикнул:

– Зачем поставили три? Кто распорядился?!

– Как «зачем», бесстрашный? – удивился подбежавший улан⁵⁶. – Так было всегда!.. В первой ты, мудрый, будешь думать, как покорить урусов… В другой разместятся твои быстроногие гепарды и любимые охотничьи барсы… А без третьей нельзя могущественному монголу! В нее, прославленный, мы отобрали и заперли лучших кипчакских невольниц. Они будут петь, плясать и… ублажать своими ласками… тебя, избранный.

Субэдэй криво усмехнулся на неприкрытую лесть своего нукера. Сказал, как отрезал:

– Угга!⁵⁷ Впереди великая битва… Мне сейчас не до них! Пусть во второй юрте рычат барсы. – Суровый багатур спрыгнул на землю и, звеня чешуйчатой броней, бросил: – А в третьей пусть для меня варит баранину старый Саклаб. Наложницы в походе, как вино в пустыне… Жажду медом не утоляют. Раздайте их отличившимся в бою сотникам.

…Саклаб с закопченными котлами и казанами, с большим деревянным черпаком, роговыми ложками, ножами и круглым ситом из конского волоса для просеивания муки от червей и личинок, расположился в третьей, из черного войлока, юрте.

Этот жилистый, похожий на сыромятный ремень раб с тесемкой из лыка вкруг головы был схвачен татарами в пути около Астрабада. Нукеры пояснили тогда своему господину:

– Сей пленный старик – по крови урус. Он из той неведомой страны на севере, которую нам приказал покорить Чингиз-хан… Мы узнали, он был кашеваром у мирзы⁵⁸ Мухаммеда⁵⁹… Когда твои тумены взяли город, этот пес выкрал коня и хотел бежать к своим, на родину. Бесстрашный, он говорит на всех языках и умеет справлять всякие кушанья. Возьми его в подарок от нас… Может, он пригодится тебе.

– Этот раб будет готовить и пилав с миндалем, и чилав со сливами, и шурпу, и кайнэ из гороха, и пахлаву…

– И яд, который подсыплет однажды?.. – Субэдэй подозрительно посмотрел на стоявшего перед ним с колодкой на шее раба.

– Тогда прикажи зарубить его здесь, как шакала! – Улан с готовностью схватился за меч.

– Успеется. Прибереги свой пыл для сечи, Бургут. А это что за щенок с ним? – Субэдэй кивнул на мосластого, со спутанными волосами, черноглазого юношу, стоявшего на коленях рядом со старым Саклабом.

– Это Туган. – Нукер схватил за волосы пленника и задрал ему голову, точно жертвенному барану. – Этот приемыш-молчун будет помогать старику в готовке.

– Заткни свою пасть, Джунгур! – Внезапная вспышка гнева осветила изуродованное сабельным шрамом лицо багатура. – Этот «старик» моложе меня!.. Управится сам! Других дармоедов мне не надо. Каждая собака норовит вилять хвостом при котле! У меня и без этого щенка по горло китайских и меркитских⁶⁰ стряпух… Ему нужно воевать во славу Кагана, а не замешивать тесто, как бабе. Сбейте с него колодки, дайте меч и отберите из табуна лысого и шелудивого мерина. Сегодня же отправить его в передовую сотню, и пусть учится военному ремеслу⁶¹. Если из него выкуется хороший воин, то он сам добудет себе в бою и коня, и седло с броней, и веселую девку… А если нет – ему и так срубят башку в первой схватке… Значит, так надо. Потеря невелика…

* * *

Да, так все и случилось на зеленых берегах бурой реки Калки…

Но вместо трех юрт нукеры – на свой страх и риск – поставили на высоком кряже четыре. И если из первых трех невыносимо разило от сбруй и попон конским потом, закопченными у костров кожами, кровью и мясом убоины… то из шатра наложниц, там, где шелк и парча скрывали от чужих глаз лоснящиеся от розовых масел плечи и бедра прелестниц, – веяло нежным ароматом жасмина и прочими тонкими благовониями загадочного Востока.

…Туда опасно заходить неискушенному.

…Туда заказана дорога любому смертному, если на то не будет благоволения Барса с Отгрызенной Лапой.

…Там живет рай и ад… Ночью и днем, по желанию повелителя, там страсть уподобляется огню, пламени и болезни, от которой нет снадобий, нет лекарств, и цветам, распускающимся на льду.

…Там рабыни тонки станом. Их косы обвивают бескрайние степи, их пальцы, как перья орлиц.

…Их агатовые, изумрудные, сапфировые глаза сводят с ума бывалых воинов.

…Их брови смущают мудрецов…

* * *