Ярое око

— Погодь шуметь, Русь! — суровея глазами, прорычал он. — Слова и вправду хватають за душу. Да только кто их говорит нам, братья? И вместо кого?! Спору нет — зачем мы тут… Но где же язык самого Киева? Где сам пресветлый князь Мстислав Романович?! Иль на поверку тако его уважение к нам? — задыхаясь от гнева, ударил себя в грудь полочанин. — Всё верно, родич наш князь Василько прискакал со своей дружиною с далёкого севера, от Ростова Великого. Я со своими молодцами пришёл с запада, кто-то с юга, а кто-то с востока… И все мы тут по спешному зову Киева для ради земли Русской, для ради христиан… Знамо и то, что тихой кротостью и вразумлением злого недруга не остановишь… Но я вновь спрашиваю вас: кто кого призвал в Киев кровь проливать? Где Мстислав?..

— Верно, верно, Отчаянный! Где князь киевский?

— Кто звал нас сюда? — с новой ожесточённостью закричали в толпе.

— Супо-онь, православные! Будет лаять да зубы скалить! Остынь и ты, князь Андрейко! Негоже в такую пору людей баламутить!

Толкотня поутихла, по кольчужным рядам прокатился ропот:

— Мстислав Удалой!

— Тише! Галицкий князь слово держать будет…

Ратники с жадным любопытством, отталкивая друг друга локтями, плечами, старались узреть легендарного князя, прославленного кровавыми сшибками и победами над уграми и ляхами.

Скрипя зубами, ворочая бычьей шеей, смолк и князь полоцкий, продолжая испытывать жгучее желание сбить с ног каждого и дать волю своему двуручному мечу супротив того, кто скажет ему поперёк.

Мстислав, придерживая на широком поясе прямой меч, резво поднялся по крутым ступеням. Как и остальные, он был готов к сече: на голове его сиял витыми гранями хвостатый золочёный шлем, грудь и спину хоронила выпуклая пластинчатая броня. Багряный с серебряным шитьём по краю плащ струился долу и оживал складками при стремительном шаге.

Поравнявшись с Василько, он дружески приобнял его; был Мстислав открыт лицом, горяч синеоким взором.

Застывшая панцирная лава слушала князя галицкого, затаив дыхание. Всем осточертело калиться на солнце зазря; хотелось ясности действий, княжеских яств и долгожданного отдыха…

— Всё в мету[144] сказал нам Василько… Прав во многом и князь волынский… Но время ли нам раскидывать камни? Нет! Время собирать!.. Все мы — сыны одной земли Святорусской! Так забудем старые споры и распри, и войны с половцами! Во-о-он их столько ныне у стен киевских… Больно смотреть на них…

— Так иди, пожалей иродов! — взорвались отдельные возгласы.

Но Мстислав Удалой будто не слышал, держался своей борозды, ровно шёл один за плугом по пашне; голос его налился звонкой медью:

— Было время, и мы били и полонили половцев… Было — и они нас жгли и громили… Ан ныне чёрные крылья нависли над всеми нами! А когда зло грядёт неведомое, безмерное… краше союз да лад иметь, чем кровь и смерть с половцами. Ежели ноне мы не подымем меч против безбожных татар хана Чагониза… завтре закатится солнце и для нас! Степняки передаться им могут… и силы вражьи стократно умножатся.

— То-то и оно, княже! И Котян тутось, твой тесть[145]… Видали мы нынче его шайтан-шантёр при въезде у Золотых ворот[146]... Иш-шо поглядим, не переметнётся ли он сам к татарве! — зло огрызнулись смоленцы.

— Молкните вы, зубоскалы! — набросились на них галичане. — Дайте догутарить достойнейшему средь нас!

Полочане рубили сплеча:

— Князь ваш ума решился! Половецкие псы — враги нам с рожденья. Кровь можно смыть токмо кровью! Ихни скопища теперича в наших пределах без мощи, без силы. Перебить их всех след, как гадюк подколодных, жалище вырвать, а богатства награбленные забрати и поделити меж собою! Один бес наше оно, всё как есть!

— Верно, браты! Неча поганым потакать! На кой… нам спасати чёртово семя? Удавил бы их хто! Без них во степе зараз дышать легче станет!

— Нехай сами кровями умоются, а мы потешимся с крепостных стен! А-ха-ха-а-а! Смерть волкам, а не выручка!

Новые набрякшие злобой и ядом голоса, перешибая друг друга, смешались в криках и хрипах в единый рычащий ком.

Князь галицкий Мстислав мрачно молчал, гонял желваки, глядел с презрением и болью на перекошенные в зверином оскале лица. «Эх, как бес-то нас опутал, как всех крутит… как измывается… Да уж… чего только на Руси не узришь… и чудищ трёхглавых, и леших, и оборотней в волчьих шкурах… А сам-то ты… не один ли из них? Спаси Господи… Да не зайдёт солнце во гневе нашем… Ну да ничего, свет истины недалёк! Близок будет локоть, да не укусишь. Эх, кабы знали горды соколы, шо очи им выпьет вороньё… Знали б вы, как близок край наш! Как отчаянно рядом ширится и набирает мощь гибельная гроза, перед раскосым ликом коей так нелепы и так мелки окажутся все наши споры и дрязги!..»

Так думал, такие затягивал в душе узлы Мстислав, комкая в руках плеть, а из гремящей железом толпы камнями летело ему в лицо глумливое, дерзкое:

— Что, князь, перчёно угощенье в глотку не лезет?