Ярослав Домбровский

Вся книга являлась, по существу, ответом на этот чисто политический вопрос, очень важный для освободительного движения не только Польши, но и других стран. Ответ Домбровского оказался оптимистичным И вполне соответствующим тогдашней действительности. «…Я утверждаю, — писал он в заключительной части книги, — что война 1866 года вместо отрицательного влияния на нас, поляков, напротив, подкрепляет наши надежды […]. Ибо мы видим в ней пример того, как войско, едва поставленное под ружье, которое, собственно, было бы более правильно называть ополчением, чем армией, побеждает старую армию, хорошо обученную, которая много лет имела возможность поддерживать свои военные традиции»[37]. Правильно подмечая те социальные сдвиги, которые происходят при создании массовых буржуазных армий, Домбровский явно преувеличивал их близость к народному ополчению. Мольтке, конечно, не так хвалил бы труд Домбровского, если бы вдумался в последние его строки, звучащие так: «Только сегодня монополия защиты родины вырывается из рук старых армий, а оружие, отнятое когда-то у народа, возвращается снова в его руки. А это ведь заря, возвещающая свободу».

Именно политические выводы из военно-исторического труда Домбровского вызвали горячую полемику в польской эмигрантской печати. В полемику включились среди прочих бывшие члены петербургского кружка генштабистов и участники восстания 1863 года Погожельский и Рыдзевский. Спор касался разных вопросов, и мнения были различны, но в целом дискуссия показала, что поставленной цели автор книги достиг. «Гражданин Домбровский, писал один из участников дискуссии, — хотел доказать и, по нашему мнению, убедительнейшим образом доказал, что победа пруссаков в 1866 году должна быть приписана не новому стрелковому оружию, а ошибкам австрийских военачальников, и прежде всего (если не исключительно) более высокому моральному уровню прусской армии и ее относительно демократической организации. Этот вывод, имеющий для революционной политики неизмеримую ценность и значение, гражданин Домбровский подкрепил убедительным обзором всех фаз кампании».

С точки зрения военной науки книга Домбровского написана безукоризненно. В ней использована масса разноязычных (прежде всего немецких) источников. Интересно отметить, что книга иллюстрирована картами, прекрасно выполненными самим автором.

В эмиграции Домбровский едва ли не ближе всех сошелся с Валерием Врублевским. О нем Домбровский много слышал во время восстания, а может быть, знал его еще до этого. Врублевский учился в Лесном институте — и нередко наезжал в Петербург во время пребывания Домбровского в Академии генерального штаба. Время и тяжелые раны, полученные во время восстания, сильно изменили облик Врублевского. Первая встреча его с Домбровским скорее всего произошла на одном из эмигрантских собраний, столь частых в те годы. Потом они встречались часто и любили рассказывать друг другу о происшествиях последних нескольких лет. Врублевского очень позабавили подробности побега Ярослава с Колымажного двора и «похищения» Пелагии из Ардатова. А Домбровские с интересом выслушали рассказ Врублевского о том, как он оказался за границей.

В конце 1863 года, когда возглавляемые Врублевским повстанцы не могли уже больше действовать на Гродненщине, он перешел во главе небольшого отряда на западный берег Буга. Но и здесь отбиваться от карателей было нелегко. В январе отряд был разбит, а Врублевский, тяжело раненный в голову и в плечо, остался в бессознательном состоянии на поле боя. Местные крестьяне подобрали его, оказали ему первую помощь и переправили в имение арендатора Ксаверия Склодовского[38], где он мог подлечиться. Раны едва-едва затянулись, а Врублевский уже решил перебраться через австрийскую границу, чтобы не подвергать опасности приютившую его семью. Раненого переодели в женское платье и усадили в карету с племянницей Склодовского, решив в случае необходимости сказать, что она едет со своей экономкой. Опасения оказались не напрасными — путников остановил конный патруль. Фигура экономки показалась патрульным подозрительной, они решили сделать обыск в карете и проверить документы у находящихся в ней пассажиров. К счастью, подъехал офицер и приказал оставить их в покое. Когда патруль отъехал на некоторое расстояние, офицер приблизился к карете и тихо сказал «экономке»: «Приведите в порядок лицо»; потом он пришпорил коня и догнал своих подчиненных. Только взглянув на «экономку», путники поняли смысл реплики незнакомого офицера: на лице Врублевского были отчетливо заметны струйки крови, которые просачивались из открывшейся раны. Врублевский не знал ничего о спасшем его офицере, но был уверен, что он не поляк, а русский.