Ярослав Мудрый

Исследователи отметили черты сходства с ярославским Сказанием еще одного произведения начала XIX века - драмы писателя Павла Юрьевича Львова «Великий князь Ярослав 1 на брегах Волги. Повесть о построении города Ярославлю, опубликованной в Москве в 1820 году под впечатлением посещения автором Ярославля за два года до этого45 В повести Львова также сообщается о единоборстве Ярослава с «ужасным медведем», а кроме того (на что исследователи обращают особое внимание), говорится о культе «Волоса». Но Львов прямо называет свои источники: в частности, сведения о Волосе он заимствовал из Жития преподобного Авраамия Ростовского46; кроме того, он использовал «Ядро российской истории» А. И. Манкиева, «Историю» В. Н. Татищева, «Географический словарь» Аф. Щекатова (переиздание «Словаря» Л. М. Максимовича) и другие сочинения. «Сказание о построении города Ярославля» в число этих источников не входило. В драме Львова при желании можно найти некоторые (не бесспорные) текстуальные параллели к ярославскому Сказанию. Так, медведь назван здесь «зверем лютым», сообщается о животных, «На пажитях пасомых». Если все же говорить о текстуальной зависимости одного произведения от другого, то, в свете вышесказанного, скорее можно предположить, что повесть Львова повлияла на Сказание, чем наоборот. Это также ведет к выводу о том, что Сказание появилось на свет заведомо после смерти архиепископа Самуила Миславского, то есть является поделкой.

Итак, скорее всего, пользоваться данными Сказания нельзя. Красивая легенда, столь ярко высвечивающая для нас ростовского князя Ярослава - бесстрашного победителя медведя, мудрого и благородного правителя, покровителя слабых и покорителя злых и жестоких, ревнителя законов и христианской веры, - оказывается не более чем мистификацией. Но вместе с тем некоторые черты Сказания (и других легенд о Ярославле), по-видимому, более или менее верно отражают начальную историю этого города, ставшего уже в XI веке главным центром всего Верхнего Поволжья. Жители этих мест, действительно, очень долго держались старых языческих верований. В 70-е годы XI века именно Ярославль станет центром большого восстания, охватившего и Белоозеро, и Ростов, и другие города Северо-Восточной Руси (именно в связи с этим восстанием Ярославль в первый раз и упоминается на страницах «Повести временных лет»). Правдоподобна, как мы говорили выше, и изначальная связь Ярославля с Ростовом, стольным городом Ярославова княжения.

Вполне возможно, что именно ростовцами заселялся новый княжеский город на Волге, противостоявший старым мерянским поселениям (прежде всего Тимеревскому) так же, как противостоял Сарскому городищу сам Ростов.

Наверное, в годы своего ростовского княжения Ярослав неоднократно посещал Киев и в той или иной степени принимал участие в решении общерусских дел. Источники лишь один раз упоминают о коллективном участии сыновей Владимира в управлении страной. В так называемом Церковном уставе князя Владимира (позднейшем памятнике, в основе которого, вероятно, лежит подлинная грамота, данная князем Киевской Десятинной церкви Пресвятой Богородицы) читаем: «И сгадав аз с своею княгинею Анною и с своими детьми, дал есмь (суды церковные. - А. К.) Святой Богородици и митрополиту и всем епископом»47 Можно предположить, что установление церковной десятины и церковных судов было не единственным поводом для обращения Владимира к авторитету всего княжеского семейства. Вероятно, он и в других случаях принимал важные решения, лишь посовещавшись («с гадав») со своими сыновьями.

Общегосударственным делом в годы княжения Владимира стала война с печенегами, продолжавшаяся в течение всех 90-х годов Х века и первых десятилетий следующего. К борьбе с кочевниками Владимир привлек все население страны. В эти годы он основывает несколько крепостей на южных границах Руси и населяет их «лучшими мужами» «от словен (новгородских. - А. К.), и от кривичей, и от чуди, и от вятичей»48 Мерян в этом перечне нет. Трудно сказать, объясняется ли это удаленностью Ростовской земли от Киева или какими-то иными обстоятельствами. Возможно, Ярослав намеренно отстранялся от участия в печенежских войнах, стремясь в первую очередь обеспечить покой и стабильность в своих собственных владениях, и отец не препятствовал ему в этом.

События, происходившие в Киеве в годы ростовского княжения Ярослава, несомненно, имели к нему самое прямое отношение. Он узнавал о них с некоторым запозданием, поскольку дороги в те времена были труднопроходимыми и гонцы не скоро могли преодолеть расстояние, разделявшее Киев и Ростов.

Известие о смерти Рогнеды должно было сильно опечалить ростовского князя. Как мы знаем, Ярослав оставался при матери дольше своих братьев и, скорее всего, был очень привязан к ней.