Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

— Здесь я загадки не вижу. Прохор понял, что убийцы тоже не оставят его в живых. Вот он и скрылся в лесах. Не в первой ему в глухомань забиваться… Завтра я поплыву за озеро, а сейчас оставь меня, Озарка. Мне о многом надо подумать.

Разговор с боярином дался Ярославу с трудом. Душа его по-прежнему мучительно страдала, но он не подавал виду, и когда Озарка вышел, князь стиснул ладонями свою голову и застонал. Застонал горько и безутешно.

— Березиня!.. Сыночек!

Сейчас ему не хотелось жить, и он признал безжалостную правоту слов своей возлюбленной. Бывают такие минуты, когда человек не способен уже управлять своими чувствами и готов на самый безысходный шаг…

Нет, нет! Надо гнать из головы черные мысли. Березиня не могла отравить своего сына: она души в нем не чаяла. Вот и он должен жить, жить с глубокой раной в сердце. Колыван нанес ему едва ли не смертельный удар… Но как он сумел придумать такое злодейство? Для этого нужна необыкновенная смелость. Неужели он думает, что бегство спасет его? Он привык жить в роскоши, и в леса не кинется. Подастся в Киев? Но это громадный риск. Отец, проведав о его злодеянии, прикажет боярина жестоко наказать. Как бы Владимир Святославич не относился к своему сыну, он не пощадит Колывана. (А уж про сотника и Дерябу и говорить нечего). На что тогда уповал старый боярин?

Ярослав не находил разумного ответа.

На другой день он приплыл на ладье к беседке, к месту гибели Березини и сына. Он присел на ложе и закрыл глаза, вспоминая нежные слова своей лады и милое лепетанье сына. Его сердце опять заныло, душа застонала, и он впал в тягостную кручину.

И час, и два Ярослав не выходил из беседки. Озарка с Могутой забеспокоились.

— Нельзя князя оставлять одного, — молвил Озарка.

— Надо его чем-то отвлечь, — кивнул Могута.

Оба вошли в беседку. Лицо Ярослава было чернее тучи, взгляд потухший, страдальческий, на щеке застыла скорбная слеза.

«Крепко же любил князь свою Березиню», — подумалось Озарке.

При виде бояр, Ярослав отвернулся, смахнул со щеки слезу и глухо спросил:

— Что скажете?

— Был тут из Белогостиц священник. Просил новый храм святого Георгия осмотреть.

— Осмотрю… И вот что, други. Прикажите дружинникам, чтобы окрест леса оглядели. Каждую пядь!

У храма Ярослава встречал весь церковный клир. [200]Молодой священник, облаченный в серебряную с золотыми крестами ризу, присланную киевским митрополитом, осенил князя крестным знамением и обходительно произнес:

— Спаситель не забудет твой богоугодный вклад на святое дело возведение храма, князь Ярослав Владимирович.

Приняв благословение, Ярослав вошел в церковь, запалил свечу от лампадки, тотчас подошел к иконе Пресвятой Богородицы с младенцем на руках и принялся молиться.

Как истинный христианин, он ежедневно посещал в Ростове или крестовую палату в своем теремном дворце, или соборную церковь Успения, но никогда еще он не молился с таким рьяным усердием, ничего не слыша и никого не видя, кроме опечаленных, всё понимающих глаз Божьей Матери.

Священник смотрел на его изнуренное, страдальческое лицо и клал земные поклоны перед Господом, умоляя его облегчить душевные муки раба Божия Ярослава.

Князь молился до изнеможения, и когда ему показалось, что из глаз Богородицы скользнула на голову сына горючая слеза, он принял это близко к сердцу, и на душе его посветлело. Значит, дошли его молитвы. Березиня и чадо ее хоть и были не крещеными, но Богородица смилуется и не допустит, чтобы их души угодили в исчадие ада и оказались в светлом, лучезарном раю.

Отступив от иконы, Ярослав тихо молвил священнику:

— Отслужи, отче, заупокойный молебен по рабам Божиим Березине и Святославу.

— Но…

— Отслужи! Они не успели принять крещение, но были готовы к оному. Бог отпустит их прегрешения.

— Отслужу, князь.

Ярослав отправился к причалу. На встречу ему шел Могута. За последнее время он свыкся со своим новым чином, но в поступках своих продолжал оставаться всё таким же простодушным человеком. Холопов своих не только не обижал, но, порой, и сам брался за какую-нибудь работу, дабы силу свою не потерять.

Бьет молотом кузнец по наковальне и Могута добрый час покует; рубят холопы амбар, и боярин берется за топор.

Челядь с доброй улыбкой говаривала:

— Чудной у нас боярин. Отродясь, такого не видывали.

Любил поработать Могута, а вот богослужебные книги давались ему с трудом: уж больно писания мудреные, заучить и вникнуть в них тяжко. Хорошо, что он еще холостяк, чад не имеет, а то князь Ярослав детей бояр, сотников и купцов за книги посадил, целую школу для них открыл при храме Успения Богородицы.

Заходил как-то в эту школу Могута и видел, как ребятня, сидя на деревянных скамьях, под строгим взором батюшки, царапает на кусках бересты какие-то витиеватые буквицы костяными писалами. Вот труд так труд! Это тебе не кожи мять…

Подойдя к князю, Могута произнес:

— В одной из чащоб обнаружили труп дружинника Дерябы.

Ярослав остановился, лицо его не выразило никакого удивления.